Один счастливый день

Мы все испытываем несчастья, страдания и боль. Именно глубокое переживание может привести к трансформации ценностей. И это я вижу по ребятам, которые учатся в «Школе будущих лидеров RBI». Все они – успешные, прошедшие серьезный отбор, при этом многие из них испытали в раннем возрасте серьезные переживания, и в результате с ними произошел своего рода квантовый скачок. У них кардинально поменялись понятия счастья и несчастья. Вещи, казавшиеся важными, стали абсолютно проходными. И при этом открылись другие смыслы.

Helicopter view…

У меня не было какого-то одного глубокого переживания, которое бы кардинально трансформировало мою жизнь, но с возрастом и с многочисленными практиками появилась вера в высшие силы и представление о моем предназначении. Стало ясно, что я частица огромного замысла, глубину которого мне не дано понять.

Для меня ощущение счастья связано с пониманием, что я нахожусь «на своем пути», живу для того, для чего создан. Таков мой способ жить. Возможно, подобное состояние и нельзя назвать счастьем, но в нем меньше страха: когда нет цели, а есть Путь, который выбрал я и который выбрал меня.

Реализация Пути – это, например, когда я беседую со своими детьми об их будущем, их планах, обмениваюсь с ними мнениями, делюсь собственным опытом, а они со мной своим.

Когда мы в RBI трансформируем нашу культуру, становимся более искренними и открытыми, стараемся поднять уровень счастья, налаживая качество коммуникации между сотрудниками. Создается особая культура Живой Организации, где конфликты не затушевываются, а тщательно разбираются. Есть психологи, коучи и фасилитаторы, в чьи задачи входит помощь в снятии напряжения, в понимании себя, в разборе спорных ситуаций (с оказанием поддержки каждой стороне). В результате люди получают навыки конструктивного, эмпатичного, осознанного общения, помогающие им не только на работе, но и в повседневной жизни.

Когда я общаюсь с молодыми предпринимателями и вижу, как ребята растут и развиваются вместе со своими бизнесами и командами. В такие моменты чувствую, что делаю что-то очень важное.

У каждого – свой путь, и он соразмерен масштабу личности. Для меня масштаб личности определяется размером забот и переживаний – за себя, близких, коллег и друзей, город, страну… или за весь мир! Масштаб при этом не отменяет качество отношения к каждому отдельному человеку.

Тема эссе – «Один счастливый день». Но ведь день – очень большой срок. За 16 часов мы проживаем абсолютно разные состояния и оказываемся в разных ролях: настроение меняется много раз! Поэтому мы и говорим об игре нашей памяти, которая выделяет яркие события, выводящие отрезок времени из обычной рутины, несмотря на разные переживания в течение дня.

Вот, например, помню, как мы с моим старшим сыном ездили на футбол в Мадрид, как встретились с друзьями на центральной городской площади; потом шли пешком на стадион через весь город, смотрели футбол на переполненном стадионе… И все время бесконечно общались на разные темы!

Важным для меня фактор – жизненный темп в моменте. Когда торопишься – все смазывается. Возникает напряжение, теряются нюансы, не закрываются гештальты. Потому я люблю неспешный, вдумчивый разговор, пребывание в паузе, чтобы пережить прошедшие события. Нужен воздух.

Что делать, если человек чувствует себя несчастным? Верю, что нам дана свобода выбора. Я ли ответственен за свою ситуацию или просто так все сложилось?! Если ответ дается в виде вариаций на тему: «Просто мне не везет», то остается только ждать – когда же повезет. «Не захотел» и «не смог» – очень близкие понятия… Если человек делает выбор в сторону ответственности за свою жизнь, то ищет ответы, хочет себя понять. Стимулом является неготовность мириться с текущей ситуацией. Постепенно у «Искателя» появляются знания о том, как в нем все устроено: почему расстраивается, чего боится – и с чем изначально подобные состояния связаны. В идеале, одновременно с осознаванием себя и обретением непреодолимой тяги к изменениям, тем или иным способом появляется энергия для реализации задуманного.

В наше время человек, живя абсолютно светской жизнью, может заниматься специальными психологическими и духовными практиками, развивая свою осознанность.

Думаю, что человека нельзя научить испытывать глубокие переживания, но если у него есть решимость меняться, то шанс будет дан…

Ирада Берг. В лучах Эльдорадо

О ней:

Ирада Берг – писатель, продюсер, член Союза писателей Санкт-Петербурга, автор проекта «Чтения со смыслом» (www.read.spb.ru) Автор сборника рассказов «Всему свое время…», романа «Contione – Встреча», книги «Любовь и другие диссонансы» (в соавторстве с Янушем Вишневским); автор-составитель альманаха «Кто я?», автор сценария к фильму «INSIGHT» (отмеченного на Венецианском кинофестивале 2021 года), а также детских сказок, главным героем которых стал мальчик Петя «Волшебное закулисье Мариинского театра. Приключение Пети и Тани», «Петя и Ангел, или Чудесный полет сквозь время». Дебютировала в качестве драматурга с пьесой «Дальше мы сами» на Новой сцене Александринского театра. Окончила филологический факультет СПбГУ (немецкое отделение) и Санкт-Петербургский государственный институт культуры (кафедра истории русской культуры). С 2003 года работала главным специалистом международного отдела музея-заповедника «Царское Село». В 2009–2017 годах работала в музее-памятнике «Исаакиевский собор», руководила проектом «Собрание друзей Исаакиевского собора». Основатель Благотворительного фонда «Ренессанс». С 2017 года занимала должность заместителя директора по внешним связям и культурным проектам в Юсуповском дворце на Мойке. С 2019 года перешла на неформальную творческую работу – независимый продюсер культурных проектов и писатель.

У меня в жизни случилось не так много дней, проведенных вместе с моим отцом. Вот так, чтобы с утра до вечера – и целый день вместе! И можно болтать обо всем, обсуждать разные мелочи, смеяться и растворяться в явившихся вдруг в искрящейся полноте любви и доверии. Наверное, именно потому мне так дорог и ценен тот летний день. И все, что с ним связано.

Папа мне виделся немногословным, всегда на чем-то сильно сосредоточенным. «Весь в своих мыслях!» – так же обычно говорят про неразговорчивых людей? Поздно возвращался с работы – тогда он как раз стал руководителем в крупной проектной организации! – а потом еще ночами упорно выводил чертежи в гостиной за кульманом: чуть сутуловатая спина, строгий профиль с бакенбардами, дымящаяся в руке сигарета. Одним словом – архитектор!

Однажды он признался мне, что это даже не профессия, а образ жизни. Сейчас я, конечно, представляю, что такое «образ жизни»: когда выбираешь творческую профессию, то по-другому и быть не может! Ну а тогда мне сложно было понять какую – то внутреннюю отстраненность отца.

Даже не представляю, как он выдерживал: мог не спать несколько ночей подряд! И при этом ни разу не пожаловался, не посетовал, что устал. Повсюду в комнате разложенные листы ватмана, с чертежами и набросками, эскизы, акварельные зарисовки. И густой осевший запах табака. По-другому уже и не могу представить нашу гостиную!

Но в тот особенный день мы как будто бы очутились с папой в золотых лучах Эльдорадо – с высоким голубым небом, с прозрачной водой в озере, где плескалась серебряная плотва. Именно там, в размытых красках свежей зелени и полевых цветов – оказался запрятанный день счастья! Украденный у архитектуры и подаренный мне. И оттого – столь бесценный.

Наверное, таким мы и хотим видеть настоящее счастье: безоценочное, независящее от достижений, новых побед, дорогих приобретений и роскошных подарков! На первый взгляд – очень простое. Но только с возрастом понимаешь, что именно вот это – нетребовательное, спокойное, благодарное – счастье и является настоящим!

Тот незабываемо-счастливый день случился в Отрадном, так называется пригород недалеко от Ленинграда. Обычно я проводила там летом где-то с месяц – гостила у бабушки Люси и дедушки Вали. Они в тех местах снимали небольшой дом, куда я приезжала с радостными предвкушениями безграничной свободы.

Удивительно, как медленно и лениво могло течь тогда время: несколько дней проходили тягуче и сонно, словно в замедленной съемке! И так хотелось его ускорить: вечером заснуть пораньше, чтобы поскорее наступило завтра. Если бы тогда знать, как оно вскоре побежит – безжалостно к нам, как ни пытайся его замедлить!

Все стало быстрее. Время словно ускорилось в несколько раз: даже если и пытаешься его остановить – прогулкой или неспешным разговором, возникшем желании проехаться на электричке, бокалом (или даже не одним!) вина – оно тут же начинает вырываться и снова выбрасывать тебя в привычный ритм. Часы перелетов и переездов сузили границы между городами, и уже как-то естественно принимаешь такую «непринадлежность» к пространству.

От природы непоседливая и шаловливая, в Отрадном я и вовсе терялась в приятной текучести летних дней, их беззаботности и неспешности. Преисполненная детского восторга, вырывалась на простор – так что бабушке с трудом удавалось усмирить меня под вечер.

Дед считался любителем рыбалки и собрал неплохую коллекцию рыбацкой амуниции – из удочек, специальных крючков и даже нескольких спиннингов, предназначенных для большой рыбы. В местном озере водились лещи, налимы, окунь и форель. Но больше всего – плотвы (небольшой рыбы, юркой и очень блестящей!).

Дедушка научил рыбачить и меня. И вскоре у его непоседливой внучки уже неплохо получалось насаживать червяков на крючок. Поначалу черви казались просто отвратительными, а потом как-то привыкла. И стала легко закидывать удочку, с первого раза попадая в нужное место. Спустя какое-то время поплавок начинал уходить под воду, а я начинала аккуратно тянуть леску – все, как учил дедушка, чтобы рыба не соскочила! Чаше всего ловилась плотва, реже окунь. А пару раз я даже поймала форель!

Плотву часто жарила сама. В моем советском детстве почти на каждой кухне имелись черные тяжелые чугунные сковородки. Вот на них я густо и лила подсолнечное масло. Жареные плотвички получались с золотистой корочкой – хрустящие, с изрядно повышенным холестерином (но тогда подобные мелочи совсем не волновали: я с радостью уплетала приготовленную своими руками рыбу!).

Еще, помню, любила качели (точнее их подобие, подвешенную на веревки доску). Могла часами сидеть в саду, раскачиваясь. Смастерил их дядя Слава, что сдавал дедушке с бабушкой небольшой дом, где мы жили. Когда он не пил, то выглядел добрейшим человеком – даже учил меня прыгать на скакалке! А вот напившись, мог носиться с топором за женой Серафимой. (Та часто угощала меня парным молоком с малиной. Тот вкус помню до сих пор. То ли молоко было другим, то ли просто такие яркие ощущения из детства – тогда все казалось слаще и насыщенней. Иногда мы собирали малину вместе. Она давала самое маленькое лукошко, а потом меня так удивляло, как незаметно, ягода за ягодой, оно набиралось полным!)

Не помню уже, почему в тот день бабушка с дедушкой отправились в город. Но оставить меня одну побоялись, хотя Серафима и предлагала «присмотреть за ребенком». Мама тогда работала программистом на заводе и не смогла приехать. Мне только исполнилось семь лет, я боялась оставаться дома одна – по такому случаю на утренней электричке приехал папа, привезя с собой небольшую сумку и несколько мольбертов. В то время он часто рисовал дома: его акварели выглядели такими свежими и точными, какие бывают лишь у архитекторов, что традиционно обладают утонченным чувством пропорций и объема.

Сначала мы позавтракали вместе. Какое восхитительное чувство! Папа приготовил яичницу и как-то по-особенному, как умел только он, накрыл на стол: с точностью и изяществом, с природным чувством красоты. Я прямо с замиранием сердца смотрела на папины руки – как он ест вилкой и ножом казавшуюся мне волшебной яичницу с помидорами. Возможно, именно поэтому с возрастом для меня стало так важно, как именно принимает пищу мужчина.

Да, забыла рассказать о Джеке, хозяйской собаке. Знаете, никогда не заводила домашних животных (не считая воробья, но то – отельная история). Родители не хотели держать мохнатых питомцев дома – их можно понять. Так что через какое-то время я прекратила всякие попытки притаскивать разную живность домой. Джек стал для меня единственным другом из мира животных. И так им и остался (во всяком случае – до сегодняшнего момента).

Джек – породистая овчарка с очень умными глазами. Ну, так мне тогда казалось! Я всегда боялась собак, а вот Джека – нет. Даже наоборот: мы с ним вместе бегали, играли, валялись на траве. А когда я рыбачила, он часто сидел рядом. Иногда и в правду казалось, что он умеет разговаривать.

После завтрака мы с папой взяли удочки, мольберты и отправились на остров, что находился в самом конце озера. Джек увязался за нами – и вскоре уютно свернулся на носу лодки. Папа взял весла и начал уверенно грести. А я сидела напротив и наблюдала за всем вокруг: за ним, за Джеком. И за рыбой, плескавшейся в почти прозрачной воде.

Папа стал рассказывать мне историю, как впервые увидел фотографии Ленинграда. Он же какое-то время воспитывался в детском доме. Вот там, у воспитательницы, бережно хранился набор открыток с видами Северной столицы.

Жаль, что тогда я еще не умела задавать вопросы. А возможно – просто в тот момент папин рассказ показался мало интересен. Мне вполне хватало просто наблюдать – точнее: любоваться! – тем, как уверенно и слажено он то поднимал, то опускал весла. Нравилось смотреть, как с них тонкими струйками стекала вода. Поэтому и совсем не слушала, как он с громоздким чемоданом первый раз приехал в Ленинград.

Джек вдруг беспокойно забегал по корме. Мы свернули и попали почти в прозрачную речушку, где плескались просто-таки удивительные, как мне показалось, золотые рыбы.

– Только посмотри, какая здоровая форель! Дочь, ну-ка, давай – возьми весла! – Отец встал, чтобы достать удочку.

– Тоже хочу удить рыбу! – заупрямилась я.

– А ты что, разве умеешь?

– Еще как! – выглядела я тогда почти что обидевшейся. – Дедушка говорил, что ловлю не хуже настоящего рыбака!

Тут папа засомневался.

– Ну, хорошо. Только аккуратно, чтобы лодка не перевернулась! Идет?

Джек раскачивал лодку – не понимая, что же мы затеяли. Папа достал котелок и предусмотрительно зачерпнул воды.

В банке ползали заготовленные червяки: папа предложил помочь прицепить одного на удочку. Я гордо отказалась: хотелось самой продемонстрировать полученные от деда навыки. Без малейшей брезгливости взяла червяка и ловко нацепила на крючок, затем легко закинула удочку. Папа посмотрел на меня с нескрываемым удивлением.

Прошло всего несколько секунд и поплавок стал отчаянно дергаться. Я чуть потянула леску – рыба оказалась немаленькой! – пришлось повести леску по воде.

– Тебе нужна помощь? – Папа аккуратно помог поднять удочку. На крючке отчаянно болталась внушительная золотая форель.

– Ого, прирожденный рыбак! – Он потрепал меня по голове, как обычно хвалят мальчишек, если они в чем-то отличились.