Короли в изгнании

Эти произведения свидетельствуют о новом направлении в творчестве писателя, о его возросшем интересе к социальной тематике. Прежде всего, война. Кто виноват в национальной трагедии Франции? Еще недавно Доде был баловнем Второй империи, герцога де Морни, принцессы Матильды. Теперь перед ним до конца раскрылась вся мерзость режима Наполеона Третьего, рухнувшего, как карточный домик, во время испытания войной. Еще недавно Доде кокетничал своими легитимистскими убеждениями, но какой жалкой оказалась партия легитимистов в дни грозных событий! И Доде создает «Рассказы по понедельникам», в которых как бы подводит итог своим наблюдениям во время войны.

После «Рассказов по понедельникам» и «Робера Эльмона» Доде пишет в основном романы. В это время окончательно складывается распорядок его жизни. Не отличаясь крепким здоровьем, он умело сочетает работу и отдых. Дом его поставлен на чисто буржуазный лад, в нем царит покой и согласие, в рабочем кабинете всегда образцовый порядок. Писательский труд доставляет Доде огромную радость, и, когда он уже овладел материалом, работа целиком захватывает его. Так, во время создания «Набоба» он в продолжение пяти месяцев встает в четыре часа утра, проводит время за письменным столом до восьми часов, а после часового перерыва снова садится за стол и пишет до полудня, потом с двух часов работает до шести вечера и с восьми до полуночи. Итого пятнадцать часов работы в сутки.

С 1877 года один за другим появляются романы Доде: «Фромон младший и Рислер старший» (1874), «Джек» (1876), «Набоб» (1877), «Короли в изгнании» (1879), «Нума Руместан» (1881), «Евангелистка» (1883), «Сафо» (1884), «Бессмертный» (1888), «Маленький приход» (1895), «Опора семьи» (1898). В эти же годы Доде заканчивает трилогию о Тартарене: «Тартарен на Альпах» (1885), «Порт-Тараскон» (1890), пишет пьесы «Арлезианка» (1872), «Борьба за существование» (1889) и другие. И это не считая воспоминаний, рассказов, очерков, статей!

III

В семидесятые годы в творчестве А. Доде начинается новый этап, характерный значительно обострившимся интересом писателя к современным проблемам. Свой новый роман «Фромон младший и Рислер старший» он посвящает вопросам семьи и брака в буржуазном обществе. Доде хотелось бы видеть буржуазную семью здоровой и крепкой. Он доискивается причин, которые разрушают семью, и пытается объяснить ее распад случайными обстоятельствами. В среду Фромонов и Рислеров проникает молодая женщина из бедной семьи. Это Сидони Шеб – жена Вильгельма Рислера и любовница Жоржа Фромона. Доде рисует Сидони самыми темными красками. Она завистлива, эгоистична, мстительна. Однако такой ее сделала жизнь, и Доде умеет рассказать об этом. Сидони много выстрадала, познала бедность и тяжелый труд. Может быть, она и смирилась бы, если бы однажды, еще будучи девочкой, не попала в богатый дом Фромонов. С этого времени Сидони мечтает во что бы то ни стало «выбиться в люди». Красивой девушке удается увлечь Франца Рислера, Жоржа Фромона и наконец выйти замуж за Вильгельма. Она мстит окружающим за все свои страдания и огорчения, торопится насладиться богатством, обманывает мужа и совращает Жоржа. Проникновение Сидони в семью Фромонов и Рислеров – настоящее бедствие.

Судьбы героев романа связаны с обойной фабрикой. Фабрика – это идол, которому должны служить ее владельцы, ее служащие, ее рабочие. Образец служения «делу» показывают Вильгельм Рислер, жена Жоржа Клер, кассир Сигизмунд Планюс. В момент, когда обнаруживается измена Сидони, Рислер подавляет в себе личные чувства и все силы устремляет на спасение фабрики.

Роман Доде дает основание для глубоких обобщений. В основе буржуазного брака лежит грубый материальный расчет, своекорыстный интерес. Так, свадьба Жоржа и Клер обусловлена интересами фирмы, Шебы готовы отдать Сидони замуж за любого, кто побогаче, Рислер может взять себе в жены молодую девушку, потому что он разбогател, старик Гардинуа не склонен проявлять свои родственные чувства, когда это затрагивает его материальные интересы. Собственность, деньги, материальный расчет – вот истинные причины, которые порождают трагедии в современной семье буржуа. Доде говорит об этих причинах приглушенно, но у читателя не остается сомнений, кто истинный виновник всех бедствий.

Как и в других своих произведениях, Доде описал то, что он наблюдал лично. По его собственному признанию, большинство персонажей списано с натуры, а обойная фабрика была видна из окон квартиры, в которой он одно время жил.

Имя Доде завоевывало все большую и большую популярность. После «Фромона и Рислера» он был безоговорочно отнесен к реалистической школе. Этому способствовала и его личная дружба с такими писателями-реалистами, как Эд. Гонкур, Г. Флобер, Э. Золя, И. Тургенев. С 1874 года Доде – постоянный участник «Обедов пяти», которые продолжались в течение ряда лет. С Тургеневым его познакомил Флобер, и Доде был очень рад этому знакомству, так как еще раньше читал его произведения. Тургенев поразил его своими энциклопедическими знаниями, владением многими языками, глубоким и оригинальным умом. От него Доде узнавал о жизни в России, о русских писателях, но не только о русских. Однажды Тургенев принес сочинение Гете «Прометей и Сатир» – вольтерьянскую сказку, проникнутую духом мятежа, отрицания, неверия. «Потрясенные грандиозной импровизацией, – вспоминает Доде, – мы, Гонкур, Золя, Флобер и я, слушали гениальное творение, передаваемое гением… Это не был перевод, искажающий и обесцвечивающий оригинал, сам Гете говорил с нами». «Обеды пяти» творчески обогащали каждого из писателей, принимавших в них участие.

Следующим крупным произведением Доде был роман «Джек». В этом «диккенсовском» романе с особой силой проявились противоречивые тенденции в творчестве писателя. Если в предыдущих произведениях Доде (кроме «Писем с мельницы») представители народа упоминались лишь вскользь, то в романе «Джек» народ дан крупным планом. Доде ведет читателя на окраины Парижа, на металлургический завод, в пароходную кочегарку.

Доде подробно рассказывает в своих воспоминаниях, как он познакомился с действительно существовавшим Джеком (его настоящее имя Рауль). Для тщательного изучения условий труда рабочих Доде провел долгие часы в больших мастерских на острове Инде. В изучении языка разных профессий ему помогла книга Дениса Пуло, которой пользовался и Золя во время работы над романом «Западня».

О своем романе писатель сказал: «Жесткая, мрачная, полная горечи книга. Но что это в сравнении с действительной жизнью?..»

Работу над «Набобом» Доде начал еще до того, как был написан «Джек». Роман давался ему нелегко: впервые Доде решил создать большое социальное полотно, многопланово показать Вторую империю. В канцелярии герцога де Морни Доде в самой непосредственной близости мог изучать политические кулисы наполеоновского режима. У него накопился огромный материал, он лично знал не только герцога де Мора (де Морни), но и Набоба. Он наблюдал деятельность продажных депутатов, продажных журналистов, присутствовал при комедии выборов, встречал матерых авантюристов, представителей многоликой богемы.

Брат Доде Эрнест находился около де Морни в момент его смертельной агонии, служил секретарем у Франсуа Браве, ставшего прототипом образа Набоба.

В романе Доде огромное количество действующих лиц и несколько параллельных интриг. Писатель задался целью правдиво и всесторонне описать жизнь Второй империи. «Набоб» – его несомненная удача.

Доде изобразил в «Набобе» характерные противоречия Второй империи: повсеместный обман, прикрытый показной добропорядочностью. При своем рождении Вторая империя вызвала к политической жизни самые темные, самые авантюристические силы общества.

Ко времени, когда происходит действие романа «Набоб», все эти антинародные, авантюристические элементы, как правило, приобщились к власти, приоделись, прихорошились, нахватали титулов и званий, пристроились к тепленьким местечкам. Герцог де Мора был одним из тех, кто руководил государственным переворотом и представлял всю эту пеструю массу сторонников Наполеона Третьего. С необычайным цинизмом относится он к своим обязанностям. Любовные интриги, участие в сомнительных финансовых спекуляциях, поощрение мошенников и подхалимов, меценатство по отношению к бездарным художникам и артистам – вот к чему сводится «деятельность» этого первого после императора лица в государстве. За внешним величием его облика скрывается ничтожная, низкая натура, воплотившая в себе все пороки правящей клики.

Сцены смерти и похорон де Мора символизируют разложение и близкий конец Империи. Даже причина смерти этого всесильного министра полна глубокого смысла. Жаждущий любовных наслаждений, де Мора прибегает к возбуждающим пилюлям доктора Дженкинса, которые и сводят его в могилу. Но так же и вся Империя, одряхлевшая, разложившаяся, непрерывно подхлестывающая себя разными авантюрами, неумолимо движется к гибели.

Символична для нравов Второй империи и фигура Жансуле (Набоба). Этот «мещанин во дворянстве» вышел из бедной семьи торговца старыми гвоздями. Спекуляции в Тунисе сделали его мультимиллионером, и он приехал в Париж, чтобы купить себе признание и славу. Но Париж не Восток. Простоватый Жансуле сразу попадает в толпу опытных авантюристов и погибает в неравной борьбе с ними.

Доде не без сочувствия рисует этого человека. По сравнению с окружающими его хищниками Жансуле выглядит деревенщиной, наивным ребенком. Обманутый и покинутый всеми, кого он еще недавно оделял деньгами, Жансуле умирает, так и не добившись избрания в депутаты.

По-иному складывается судьба бывшего товарища Набоба, а ныне злейшего его врага, банкира Эмерленга. Этот «обрюзгший моллюск, прилепившийся к своему слитку золота», достигает цели и становится одним из воротил финансового Парижа.

Жансуле и Эмерленг – полуграмотные, ничтожные люди, но они приняты в свете, о них пишут в газетах, художники ваяют их скульптурные портреты, их наделяют орденами, громкими титулами. И все это делают деньги, неизвестно как добытые. Бальзаковская тема денег все время звучит в «Набобе». Критика нравов Второй империи перерастает в критику всего буржуазного общества.

Вокруг этих центральных фигур разместилось множество других персонажей романа. Доктор Дженкинс, спекулирующий на медицине: это он изобрел смертоносные пилюли, которые на короткое время преображают, а затем губят человека, это ему принадлежит идея Вифлеемских яслей, где гибнут дети бедняков, подвергаемые чудовищным лженаучным экспериментам; банкир Паганетти, создающий дутый земельный банк; журналист Моэссар, продающий свое перо; маркиз и маркиза де Буа-Ландри – уже более пятнадцати лет живущие обманом и жульничеством; маркиз де Мопован, продавший свою душу герцогу де Мора. Даже слуги этих морально разложившихся господ находятся во власти мелких, нечистоплотных интриг. Здесь своя иерархия, но те же нравы, та же погоня за золотом.

Удивительной силы достигают те страницы романа, где рассказывается о смерти де Мора, о выборах на Корсике, о Вифлеемских яслях. Они стали подлинно классическими во всей реалистической литературе Франции, которая знала Бальзака и Золя, Флобера и Мопассана.

Современники Доде отмечали художественную неровность романа «Набоб», хотя и признавали за ним много достоинств.

«Набоб», – писал Альфонсу Доде И. С. Тургенев, – самый замечательный и вместе с тем самый неровный из всех написанных Вами романов. Если «Фромона и Рислера» изобразить прямой линией, то «Набоб» следовало бы изобразить так WW, и верхушки этих зигзагов доступны только таланту перворазрядному».

IV

Нынешний читатель едва ли может себе представить всю злободневность романа «Короли в изгнании» (1879) для современников А. Доде. Республика или монархия? Этот вопрос был далеко не праздным для первых читателей романа. Вплоть до 1876 года во Франции делается несколько попыток восстановить монархическую власть. В Национальном собрании половина мест принадлежит правым партиям, мечтающим о реставрации монархии. Ставленник монархистов президент Мак-Магон уходит в отставку лишь в 1879 году, и только после этого начинается упрочение республики.

Злободневность романа объяснялась также и тем, что в Европе, особенно в странах Балканского полуострова, одна за другой рушились монархии. Народные восстания, «как землетрясение» (слова А. Доде), сметали королевские династии. Сама Франция еще совсем недавно была свидетельницей крушения Второй империи. Вспоминая историю создания «Королей в изгнании», Доде писал, что замысел произведения зародился «в один октябрьский вечер, при созерцании развалин Тюильрийского дворца, печально обрисовывавшегося на парижском небе».

Поверженный монарх стал знамением времени, но каждый знал, что в головах многих низложенных венценосцев зреют замыслы реванша, что у них есть сторонники. Вот почему роман Доде приобретал политическую окраску, сразу же замеченную его современниками. Любопытно отметить, что остроту романа почувствовала и царская цензура, запретив в 1903 году эту книгу к распространению в России.

Неудивительно, что роман Доде вызвал разноречивые отклики. Его резко критиковали монархисты, но его не приняли и республиканцы. Одни – за неуважение к королевским особам, другие – за элегический тон повествования, в котором усматривалось сочувствие автора монархическим идеям. Но какими бы прекрасными чертами ни наделял Доде некоторых своих героев, он показывал их обреченность.

Уже первая сцена в романе передает весь трагикомизм положения коронованных изгнанников, попавших в Париж. С чадами и домочадцами, с чемоданами и саквояжами они занимают номера меблированных комнат. И в дальнейшем царственное величие всех этих королей, герцогов, принцев крови резко контрастирует с тем, что их окружает.

Иллирийские монархи в Париже не одиноки. Здесь живет целая толпа низложенных монархов: вестфальский король – «несчастный слепой старик», жалкая пародия на короля Лира; палермский король, который «впал в вялую безучастность»; галисийская королева, «не умерившая своей взбалмошности в Париже»; герцог Пальма, воюющий «ради денег и девочек»; принц Аксельский – знаменитость парижского дна, кутила и развратник.

Большинство этих коронованных лиц смирилось со своим положением, а некоторые из них находят даже удовлетворение в водовороте парижской жизни.

Иллирийский король Христиан II также очень быстро входит во вкус предоставленной ему свободы. Он изменяет Фредерике, тайно торгует драгоценными камнями своей короны, готов отречься от престола. Слабохарактерный и разнузданный, он дает волю своим низменным инстинктам, опускается все ниже и ниже, пока не попадает в полицию за развращение малолетних.

И только гордая, величественная королева Фредерика с удивительным достоинством переносит все страдания и унижения. Она не смирилась со своей участью, готова к борьбе и жертвам. Среди жалких остатков королевского двора она находит сторонников – князя Розена и монаха Алфея. Это фанатики и маньяки. Особая роль выпадает на долю воспитателя маленького Цары – Элизе Меро. Выходец из бедной семьи, человек, лишенный всяких средств к существованию, он весь свой талант, всю свою жизнь отдает проповеди и защите монархических идей. Доде ярко обрисовал фигуру этого своеобразного утописта. Убежденность, преданность идее возвышают Меро над другими, но оторванность от жизни превращает его в ископаемое, в некий музейный экспонат, вызывающий лишь чувство удивления. Это Дон Кихот в современной одежде, попавший в Париж из далекого прошлого.

Кульминация всех событий романа связана с двумя обстоятельствами. В Париже есть фирма, обслуживающая иностранцев. Возглавляет ее некий Том Льюис – француз, выдающий себя за англичанина. Фирма эта – жульническое предприятие, связанное с проститутками, ворами, ростовщиками. Она подыскивает особняки для изгнанных королей, женит обедневших аристократов на богатых девицах, занимается сводничеством. У Тома Льюиса возникает «великий план» – «ловкий ход». Если Христиан отречется, то иллирийская республика выдаст ему двести миллионов франков. Надо, чтобы Христиан отрекся, а часть этих денег досталась Тому и его друзьям. Для этой цели в качестве приманки выдвигается жена Тома Шифра – расчетливое и хищное существо. Ей поручается влюбить в себя Христиана и добиться его отречения от престола. Христиан уже готов это сделать, отречение уже подписано, когда Фредерика, которую предупредил Меро, узнает о предательстве. План Тома на время срывается.

Все эти события совпадают с подготовкой к восстанию в Иллирии. Восстание должен возглавить Христиан. С ним в поход отправляются молодые отпрыски дворянских семей. Поход с самого начала представляется предприятием весьма сомнительным, срывается же он из-за хитрости Шифры. Она узнает, что Христиан выезжает на место событий поездом, и оказывается рядом с ним. Христиан выбалтывает Шифре свои планы, и это становится известным полиции. Христиан задержан, а его войско гибнет, едва достигнув берегов Иллирии. Проваливается поход, но проваливается и «ловкий ход» Тома.

Вся линия романа, связанная с Шифрой и Томом Льюисом, позволяет Доде показать парижское дно, предприимчивых авантюристов, которые порождены нравами современного капиталистического города. Но Доде вовсе не склонен объяснять случайными причинами провал замыслов Фредерики. Доде показывает, что поход в Иллирию заранее обречен на неудачу, ибо только кучка фанатиков может еще верить в возможность возрождения монархии там, где власть в свои руки взял народ.

Показав обреченность монархической идеи и трагедию ее защитников, писатель вводит в роман еще одну очень важную для него тему. Если жизнь в Париже вызвала в таких людях, как Христиан и принц Аксельский, только низменные инстинкты, то в Фредерике она пробудила человека. Несчастья преследовали ее до конца. По роковой случайности маленький Цара ранен в глаз, и ему грозит слепота. Теперь он никогда не сможет стать королем, хотя Христиан и отрекся от престола в его пользу. Это событие сокрушает Фредерику, но в ней просыпается мать, и все условности, связанные с ее положением, отступают перед большим человеческим чувством – любовью к сыну: «Бедный маленький Цара!.. Боже мой, да зачем ему царствовать!.. Только бы он был жив! Только бы он был жив!..»

Эту же человечность обретает и маленький Цара, у которого не было детства, который еще ни разу не был настоящим ребенком. Подобное же преображение происходит и с Элизе Меро. С грустью приходит он к выводу, что его проповедь монархических идей бесполезна. Но это разочарование открывает ему глаза на жизнь. В королеве он вдруг увидел женщину и глубоко ее полюбил. Чувству его не дано развиться, так как он виноват в ранении Цары и Фредерика изгоняет его. Но это чувство согревает его в момент близкой смерти.

После заслуженного успеха «Королей в изгнании» Доде вновь обратился к современному материалу в романе «Нума Руместан» (1881). На этот раз его заинтересовала политическая жизнь Третьей республики и люди, в ней участвующие. Самый факт обращения писателя к политическим проблемам весьма примечателен. Еще недавно в «Робере Эльмоне» он декларировал свое полное презрение к политике. Он писал: «О политика, я тебя ненавижу! Я тебя ненавижу, потому что ты груба, несправедлива, криклива, болтлива; потому что ты приносишь вред искусству и труду». Однако к восьмидесятым годам его отношение к «политике» меняется. Он живо интересуется борьбой политических партий, сближается с «умеренными» республиканцами. Он лично знает многих политических деятелей, и в частности Гамбетту, с которым познакомился еще в юношеские годы. Работа над романом облегчалась еще и тем, что Доде вновь возвращался к Провансу, делая героем произведения уроженца Апса, городка, который, по его словам, он составил «из частей Арля, Нима, Сент-Реми и Кавальона».

Жизнь Нумы Руместана показана как бы в двух планах: семейно-бытовом и политическом. Но и в личной жизни, и в политической он остается верен себе. Это неисправимый лгун, краснобай, позер, человек морально нечистоплотный, ловкий демагог. Нума обманывает жену, обманывает своих избирателей. У него нет никаких настоящих привязанностей, никаких твердых устоев. В политической области Нума двуличен, легко меняет убеждения. Но толпа идет за ним, так как верит его речам, его никогда не выполняемым обещаниям. Нума – пустоцвет. «Он думает только тогда, когда говорит». Ему ничего не стоит переметнуться от бонапартистов к легитимистам, от легитимистов к республиканцам.

Доде пытается объяснить многие черты Нумы Руместана его южным, провансальским происхождением. Но, как это не раз бывало в других произведениях Доде, художественная трактовка образа оказалась глубже первоначального авторского замысла. Нума Руместан – большое обобщение, образ-тип, в котором воплотились многие черты буржуазного политикана, стремящегося к личной популярности и карьере. Таким и вошел Нума в сознание многих поколений читателей.

Не менее злободневным оказался и следующий роман Доде, «Евангелистка» (1883). Становление Третьей республики происходило в трудных условиях сопротивления сил реакции. Среди республиканцев не было единства. Повсюду поднимали голову крайне правые элементы. Этим обстоятельством с успехом пользовались клерикалы, оживившие свою деятельность в семидесятых и даже восьмидесятых годах. Законы о роспуске ордена иезуитов, об отстранении духовенства от участия в народном образовании вызвали наступление деятелей католической церкви и различных сектантов. Доде откликнулся на эту борьбу и написал произведение, обличающее религиозный фанатизм. Героиня романа Элина Эпсен становится жертвой своих религиозных убеждений. Она попадает под влияние секты протестантов, руководимой Жанной Отман. Эта секта обладает огромными средствами и действует безнаказанно. Даже католическая церковь не в состоянии с ней бороться. Религиозный дурман превращает Элину в безвольное, болезненное существо. Она отказывается от радостей жизни, от жениха, от всего мирского. И даже тогда, когда луч правды озаряет ее потускневшее сознание, она не в силах уйти от преследующих ее фанатиков.

В 1886 году Поль Лафарг опубликовал статью о романе Доде «Сафо», статью остроумную, хлесткую, но не во всем справедливую. Известно, что талантливый критик-марксист не всегда был прав в своих оценках, что он вульгаризировал некоторые положения Маркса, упрощая творчество крупных художников, был запальчив в пылу споров. Статья о «Сафо» не являлась исключением. Лафарг назвал роман «буржуазным» и обвинил автора в том, что тот изобразил в своем произведении «идеал дешевой любовницы», иными словами, сомкнулся в своих взглядах со взглядами буржуа на проституцию.

Роман «Сафо» (опубликован в 1884 году) не свободен от недостатков, но написан он, конечно, не для того, чтобы пикантными подробностями пощекотать нервы буржуазных бездельников. У Доде, несомненно, были весьма серьезные и гуманные намерения. Он взял один из позорнейших фактов буржуазной действительности – проституцию, для того чтобы поведать читателю об унижениях и страданиях женщин, обреченных торговать своим телом.

В разработке этой темы у Доде были выдающиеся предшественники. В 1877 году Эдмон Гонкур опубликовал роман «Девка Элиза», но большая социальная тема свелась у него к проблемам физиологии. Элиза становится на путь проституции в силу особых патологических склонностей. В 1880 году вышел роман «Нана». Золя изобразил в нем нравы Второй империи, и образ куртизанки понадобился ему как некий символ, Нана – это вся Империя, продажная и распутная. Но еще раньше, в романе «Западня», Золя показал причины проституции, связав это явление с нищетой предместий Парижа, которые поставляют на рынок живой товар.

Как психологический роман «Сафо» написан с большим мастерством. В романе нельзя пропустить ни одной подробности, ни одной детали, так существенны они для понимания психологии героев, движения их чувств, развития сюжета, так они метки и живописны.

За личной драмой мы видим драму общественную, порожденную буржуазными отношениями. Доде дает портреты потребителей живого товара, утонченных рабовладельцев, которые с помощью денег создают себе гаремы из рабынь буржуазного общества. Все эти Каудали, Ла Гурнери, Дежуа, Эдзано эгоистичны и жестоки. Они лишены элементарной человечности. Эксплуатируя несчастных женщин улицы, они легко их бросают, обрекая на нужду и страдания. К чему это приводит, рассказано в эпизоде с Дешелетом и Алисой. Брошенная своим любовником, Алиса кончает жизнь самоубийством. Правда, и Дешелет не выдерживает душевных мук и тоже кончает с собой. Пытается покончить с собой и главная героиня романа, Фанни Легран. Только некоторые из куртизанок, наиболее расторопные и удачливые, умеют урвать у своих любовников порядочный кусок богатства и тогда живут, как Роза и ее подруги, похваляясь своей известностью и своими громкими именами, прославленными в определенных кругах общества, как имена крупных поэтов или полководцев. Но это единицы. Обычно их судьба – улица, голод, преждевременная старость. Именно такую проститутку встречает однажды Госсен в небольшом ресторанчике, где он собирается написать Фанни письмо о разрыве.