Нефея и дракон

– Повелитель, – начал Гуан Сю, – дракон сделал твоё дело и вернулся в обитель.

– Великолепно! Нам остаётся теперь только ждать.

Он вложил свой меч в ножны и, сопровождаемый советником, стал спускаться по горной тропинке в Замок.

– Что слышно по краям света?

– Ветры дуют со всех сторон, но ни один из них не ускользнёт от моего Повелителя!

– Придёт время, и мы поработим чувства всех людей, а главное – они забудут, что такое сострадание. Целью их будет личное возвышение, воздвижение собственного идола, и только благодаря этому мы подчиним себе все земные царства. Золотая кожура мандаринов сделает своё дело.

– Главное, чтобы нам не помешал Нефритовый Император!

– Боги сильны тогда, когда в них верят люди. Когда вера уходит – и боги бессильны. Но поверив лишь в себя, человек становится заложником собственных страхов, а их мы добавим с избытком. Бесконечность битв породит в нём ощущение невозможности победы, а значит, он сам будет постоянно искать хаоса, и тогда весь мир превратится в Хаос, а я стану его повелителем! Пусть даже сейчас я лишь фантом – но ничто так не управляет людьми, как как придуманные ими фантомы!

Замок Повелителя драконов располагался на вершине одной из бесчисленных гор, подставляющих свои хребты знойному солнцу и летним муссонам, покрытых сосновыми зарослями, кончающихся обрывами, подножия которых с их высоты трудно различимы. Но зато мир оттуда виден как на ладони – его ветра, дымы и туманы, его страсти и пороки. Замок был выдолблен прямо в скале и своей неприступностью напоминал цитадели древних царств. В центре площади, под хрустальным куполом росло то самое Мандариновое дерево. «Вот оно – моё детище. Кто изведает плодов его и произнесёт моё заклинание – станет творить зло вокруг себя по велению моему». Он подошёл к дереву и обнял его. Воистину, если Чун-Хан был учеником Гуан Сю, то Мандариновое дерево было детищем Чун-Хана, и ещё неизвестно, кто из них пойдёт дальше своего отца?!

– Сколько столетий я колдовал, лишая себя простых прелестей жизни! Сколько плодов и заклинаний испробовано! Но вот одно сработало. И теперь семечки от него разрастутся по всей Поднебесной. Советник, позови сюда дракона. Время кормить его.

В зал Повелителя вошёл дракон. Весь его вид показывал недовольство.

– Тебя что-то тяготит? – спросил его Чун-Хан, но дракон сделал вид, что не расслышал вопрос, – улыбайся и делай всё, что велит тебе хозяин. Иначе будет страшно, будет мучить совесть за все злодеяния, что тебе предстоит сотворить! Подойди же ко мне, моя радость, гнев, скорбь и страх, – позвал его Чун-Хан, срывая плоды мандарина и очищая их от кожуры.

Из ноздрей дракона повалил дым покорности, и с протянутой руки он один за другим стал есть мандарины.

– Что нужно сказать?

– Слава Повелителю драконов!

– И то правда. Теперь ступай, отдохни.

Как же кислы были эти мандарины!..

Глава 3. Мандариновое дерево

«Если мы принимаем людей такими, какие они есть, мы делаем их хуже. Если же мы относимся к ним так, как будто они таковы, какими им следует

быть, мы помогаем им стать такими, какими они в состоянии стать»

Гёте

Каждое утро Чэн Сию Неугомонный, так прозывали его односельчане, просыпался с одной мыслью: «Совершенствоваться мне уже некуда, настало время всех удивлять!» Он до того мечтал однажды удивить всех, что цеплялся за каждую необычную мелочь. Крыша на доме его покосилась – но в ней ли дело, когда ты рождён для чего-то великого?

В это утро жители села, выходя из своих домов, ахали от изумления. Мандариновое дерево, которое росло, как тесто на дрожжах, зацвело! «Вот оно», – подумал Чэн Сию и побежал туда, где уже собирался народ.

– Смотрите, люди, семечко этого дерева получил мой сын от самого дракона, а поскольку я являюсь главой семейства, то официально объявляю себя повелителем мандаринового дерева!

Но ожидаемых бурных оваций не произошло, а, скорее, наоборот – люди как-то погрустнели. Не так, не так становятся повелителями! – огорчился Чэн Сию и надел на лицо, сделанную накануне маску скорби.

– Так ты что ж, сосед, никак представление начал и мандаринами с нами не поделишься? Ведь дерево-то стоит на общей территории! – ворчали одни.

– Вот так удивил на старости лет! – сокрушались другие.

– Мудр ли тот человек, который наступает на одни и те же грабли дважды? – пытался поучать его ближайший сосед, – Давно ли, когда однажды дожди заполнили вон тот пруд, ты объявил, что там будут разводиться золотые карпы, – и что? Кроме лягушек и вони от застоявшейся воды ничего путного не вышло.

– Братья мои! – воскликнул тогда Чэн Сию. – Не для мудрствования живу, а, чтобы удивлять вас, отличаться от всех – вот моё желание!

– А если мы сами захотим отличаться друг от друга, то чем нас тогда удивишь? – сказал кто-то и все засмеялись.

– Нам нужно идти работать. Пускай себе цветёт дерево. Это само по себе великолепно без всяких повелителей!

– Так что там с мандаринами решено?

– Мандаринами поделюсь! Объявляю всем равный доступ к будущим плодам! – провозгласил Чэн Сию, а про себя подумал: «Боги, что я такое говорю!» Но было уже поздно: слово – как вода, разлитая в землю, – заново не соберёшь.

– Эй, Чэн Сию, – окликнул его сосед, – ты совсем запустил свою рисовую плантацию, и вода через края скоро прольётся! Забыл, что не мандарины, а рис – основа благополучия! А маску свою прибереги для театрального представления.

И это было правдой. Заботу крестьян от возделываемых плантаций никто не отменял. Будь то война, или непогода – иди, и делай своё дело. Ведь плоды его нескоры, катаклизмы рано или поздно заканчиваются, а кушать хочется всегда.

– Помню, помню, *, – проворчал Чэн Сию, успокаиваясь. Вернувшись домой, он взял свою мотыгу, и поплёлся на свои рисовые угодья.

Не одно тысячелетие насчитывает в Поднебесной культура возделывания риса. Заботливые, трудолюбивые и внимательные люди довели своё ремесло до совершенного искусства! С тех пор как над Хуанлунскими террасами жёлтый дракон сбросил свою чешую, образовав причудливые пруды с возвышающимися бортами, по их подобию жители поднебесной стали устраивать свои плантации для выращивания риса. Вот и стало заботой возделывателей этого злака поддержание прочности стенок от размытия и нужной формы запруды, повторяющей изгибы рельефа местности, компенсирующие её склоны.

Как и воде, человеку нужно за что-то закрепиться на земле. Иначе стечёт весь поток в один бушующий океан. А людей сцепляет общее: дружба, любовь, традиция, закон. Прорвись одна из этих стенок – и всё прахом пойдёт. Но ещё одно главное сцепляющее свойство нашли эти люди: закон красоты и красота закона. «Любовь не во владении, а в уважении», – говорят они. Глядя с высоты птичьего полёта поражаешься тому, как гармонично вплетаются в ландшафт бесчисленные и разноцветные запруды плантаций риса, и в этой аккуратности ощущается великое уважение к земле, которая даёт столь бесценное благо народу, на ней живущему.

В этот день Чэн Сию вернулся домой уставшим. Работа не клеилась, а в мыслях он то и дело возвращался к своему дереву. Он вымыл руки и лицо, поставил в угол мотыгу, положил на полку маску. Жена наварила риса, и они вместе с сыном сели обедать.

– Сын мой, – обратился он к Чэн Лею, – наступает время нашего восхождения на вершину могущества. Я чувствую это. Ты больше не ходи на ту гору запускать своего змея.

– Но почему, отец?

– Вдруг дракон увидит твои знаки и прилетит обратно за своим деревом? Мы должны всячески скрывать это место теперь.

– Но я делаю это не для дракона, а для девочки Дэн Сян, дочери нашего соседа. Она мне очень нравится!

«Нефритовый Император, помоги моему сыну обрести счастье!» – подумала в этот момент Чэн Лин.

– Соседа? Забудь про неё. Они недостойны нас своим происхождением… Ой, что-то сердце защемило, доктора надо позвать!

– Но доктор и есть наш сосед, – спохватилась Чэн Лин.

– Вот его и позовите, только скажите, что на чай зовёте, а не лечить, а то обрадуется ещё!

– Я сбегаю, мам, быстро за ним!

– Ты опять… туда, – заворчал отец, но сына уже и след простыл.

Явился сосед. Поклонился дому, поприветствовал хозяев и стал усаживаться к чайной церемонии.