Бабуля

– Сашка! Сашка, что с тобой, блин, с тобой-то что, черт возьми!

– Пошли… на кухню

Отобрав у Сашки полотенце, Наташа положила его на Ромкин лоб и пошла за Сашей на кухню. Тот уже сидел за столом, покручивая в пальцах левой руки только что прикуренную сигарету, бледность с него сошла, он задумчиво смотрел в окно. Окно выходило ровно на детскую площадку во дворе.

– Сашка, ё-мое, что случилось?

– Ты слышала, что он сказал?

– Он? Ромка? Ну… что-то про светлого… не знаю, у него бред, может все-таки, в больницу на…

– Наташ, – Саша наконец-то отвернулся от окна и посмотрел ей в глаза. – Он сказал не про светлого, он сказал: «Где ты, моя Светлая». Ты знаешь, что так мой отец называл мою мать?

– Ну и что? Сашка, у Ромки температура 40, у него бред, мало ли что он… ты о чем, вообще, говоришь, я не понимаю, что ты застыл посреди комнаты как вкопанный, блин, только тебя мне и не хватало…

– Наташ, послушай, – Саша отвечал спокойно, не много растягивая слова, что случалось с ним всегда, когда он пытался оформить мысль, которую хотел сказать. – Ромка абсолютно внятно произнес: «Где ты, моя Светлая», Светлой мой отец называл мою маму, причем никогда на людях, только наедине, Ромка просто не мог этого знать, ну, или, в крайнем, случае, помнить, если ты помнишь, мой папа умер, когда Ромке было всего 8, понимаешь? Может он…

– Сашок, ну может, тебе показалось, может он, ну не знаю… кого-нибудь еще звал, ну Саш, правда, я не хочу еще и тебе врачей вызывать.

– Может… – Сашка улыбнулся, задумчиво посмотрел в окно. – Ладно, иди к Ромке, я сейчас приду…

Ночь прошла относительно спокойно, Ромка по-прежнему находился в бреду, но ничего внятного уже не произносил, на следующий день температура стала спадать сама собой, и к вечеру Ромка почти полностью оклемался. Первый осознанный вопрос, который он задал, был:

– А где бабуля?

К концу дня им позвонили, сказали, что в приемном покое Куйбышевки лежит похожая по описанию старушка, живая, даже ходит, но на вопросы не отвечает, и вообще на внешние раздражители никак не реагирует… только улыбается все время, приглашали на опознание

5

Это действительно оказалась она, Светлана Никитична Хромова, и, как и сказали по телефону, она никак не реагировала на то, что происходит вокруг, даже когда Наташа с Сашей приехали к ней в больницу на следующее утро, она их не узнала. Сашкина мама, пережившая войну, родившая трех детей, прожившая с мужем 50 лет, пронеся любовь к нему через всю жизнь до последнего дня, лежала на кровати, смотрела то в потолок, то на стены, то на рядом проходящих людей, и улыбалась. Улыбалась по доброму, немножко глупо и как будто бы счастливо. В ее голубых, глубоких и мудрых глазах был покой и ничего больше.

Проведя какое-то время и поговорив с врачом, Наташа с Сашей поехали домой. Наташа Ромку в больницу к бабушке не пустила, сказав, что тот еще болен, и попросила соседку с верхнего этажа присмотреть за ним пару часов, пока они не вернуться. На полдороги до дома у Наташи зазвонил мобильник. Глянув на экран, Наташа заволновалась

– Ромка звонит, – сказала она Саше. – Как бы чего не стряслось… Алло, Ром? Что случилось? У тебя все в порядке?

В этот момент дома соседка, Людмила Ивановна, женщина уже достаточно пожилая, схватилась за сердце, то ли от испуга, то ли от неожиданности. Резко хлопнула форточка, а Ромка, до этого момента мирно спящий, вдруг резко открыл глаза и подскочил с кровати.

– Ром, что случилось, ты куда, постой, погоди ты, тебе нельзя вставать…

– Ба… ба… телефон!!! – Рома почти кричал. – Ба… бабу… Алло, мам!! Бабушка!! Не уезжайте! Обратно, езжайте обратно, к бабушке! Бабушке… бабушке страшно!

Когда Саша с Наташей, удивляясь сами себе, вернулись в больницу, Светлана Никитична уже не улыбалась, она была без сознания. Через несколько часов она умерла.

***

В ту ночь Ромке снился кошмар. Над их домом летала большая черная птица, Ромка почему-то знал, что она прилетела не за ним, но было очень страшно. Он отмахивался от нее, просил не забирать, выбежал на улицу, обежал два раза вокруг дома, но птица не отставала, преследуя его. Тогда он побежал в сторону детской площадки, где они с ребятами играли в футбол. Он пробежал мимо площадки и, не останавливаясь, побежал дальше. В какой-то момент он понял, что вокруг не город, а не знакомый поселок, он шел по дороге, узнавая места, которые никогда в жизни не видел. Вот последний дом, за ним начинается поле, засеянное овсом, через которое бежит проселочная дорога и уходит за холм. Лето, полдень. Пряный запах нагретой земли, родной, любимый. Еще недозрелые колосья слегка клонятся на бок, приветствуют, так приятно идти, и, раскинув руки, касаться их ладонями. Легкий ветерок с холма, напоенный ароматом тысяч трав, освежает и зовет дальше, посмотреть, что там за холмом. Далеко на горизонте зреет гроза, наливаются серыми боками пушистые тучи. Через поле по дороге бежит девушка, на ней простое белое платье, подхваченное пояском, подол платья и рукава развеваются на ветру. На вершине холма девушку уже ждет юноша, высокий, статный. Они бросаются к друг другу в объятия, смеются, потом дружно падают в овес. Тепло… тепло и уютно.

Всю ночь в комнате хлопала форточка, под утро, когда Ромка проснулся, форточка хлопнула в последний раз и затихла, успокоившись

– Бабуля дома, – еле слышно произнес Ромка залитой утренним солнцем комнате. – Бабуле хорошо… тепло.