Конкурс убийц

Гурову все больше и больше нравился этот немногословный оперативник, который не стал строить из себя всезнайку законов и правил оперативной работы, хотя, по всей видимости, таковым и был на деле. Попросив Марию побыть в номере и пока что не звонить и не беспокоить Крячко, Лев Иванович вышел в узкий коридор отеля и через пару шагов уже был возле двери триста третьего номера. Проход загораживал врач «Скорой помощи», который тихо беседовал с плачущей Ольгой, положив руку ей на плечо. Они посторонились, пропуская Пятакова и молодого оперативника, который, как нитка за иголкой, двигался за старшим напарником.

Увидев Гурова, Ольга шагнула к нему и прошептала севшим от пережитого голосом:

– Лев Иванович, я… Я ничего не делала…

И она снова расплакалась. Врач, искоса глянув на Гурова, заглянул в номер и сказал кому-то невидимому: «Мы поехали. Труповозку вызвали, через двадцать минут прибудет», – и быстрым шагом ушел в сторону лифта, возле которого уже стали собираться любопытные – горничные и жильцы с этажа.

Лев Иванович посмотрел вслед медику и только потом перевел взгляд на Кирьянову.

– Ольга Михайловна, расскажите мне все, что случилось, – попросил он.

– Я сама еще все плохо понимаю, – ответила женщина и провела рукой по бледному лбу. – Я словно нахожусь в каком-то страшном сне. Женя, красные от крови простыни, пистолет в моей сумочке…

Кирьянова говорила тихо, чуть покачиваясь, словно в трансе, и Гуров удивлялся, как она вообще еще стоит на ногах.

– Давайте-ка с вами пройдем в комнату. Вам нужно присесть. – Он взял Кирьянову за локоть и повел ее в ее номер. Та послушно, словно сомнамбула, шла и смотрела себе под ноги.

В номер их не пропустили. Дежуривший у дверей молодой оперативник сказал, что в комнатах работают криминалисты и входить пока что нельзя. Гуров понимающе кивнул и сказал:

– Передайте Илье Ильичу, что мы с Ольгой Михайловной будем в моем номере. Вас как зовут? – поинтересовался он на всякий случай.

– Андрей. Андрей Лемешев, – чуть ухмыльнувшись, представился тот и добавил: – Хорошо, передам.

Когда Лев Иванович привел Ольгу к себе в номер, Мария засуетилась, усадила Кирьянову в кресло и, сочувственно пожав ей руку, сказала:

– Поставлю варить кофе. У нас в номере есть и небольшая плита, и джезва, и кофейник.

Кирьянова посмотрела на Марию сначала непонимающе, а потом, слабо улыбнувшись, кивнула:

– Да, спасибо.

Мария тревожным взглядом посмотрела на мужа и отошла, оставив их с Ольгой вдвоем.

– Оля, Ольга Михайловна. – Лев Иванович сел напротив Кирьяновой и, чтобы привлечь ее внимание, склонился к ней и взял ее руку в свою. – Вы можете рассказать мне, что произошло сегодня утром?

– Я не знаю…

Передернув плечами так, словно ей вдруг стало зябко, Кирьянова посмотрела остановившимся взглядом куда-то мимо Гурова, за его спину. Лев Иванович оглянулся, но никого у себя за спиной не увидел.

– Давайте начнем со вчерашнего вечера, – предложил он. – Чем вы занимались с Евгением Петровичем после ужина?

– Пошли прогуляться, – бесцветным голосом ответила Ольга. – Сначала мы пошли к морю и прошлись по набережной, потом свернули на одну из улочек и набрели на какое-то кафе. Выпили мятного чаю. Женя любит мятный чай… Любил.

Она замолчала, судорожно всхлипнула, хотя глаза у нее были сухие, и продолжила:

– В номер мы вернулись около девяти часов.

– По дороге вас кто-то останавливал? Вы с кем-то разговаривали? – прервал ее Лев Иванович.

– На прогулке, на набережной, мы встретились с Игнатом Ивановичем Переделкиным. Это один из писателей. На самом деле он Иванов, а Переделкин – это его псевдоним. Он тоже прогуливался. Но с ним мы только поприветствовались и разошлись. Когда подошли к отелю, то встретили еще двух наших писателей – Ингу Корсун и Артура Павловича Слепакова. Они тоже откуда-то возвращались. Они у нас пара. Хотя и не муж и жена.

– Творческий тандем, – понимающе кивнул Гуров.

– Да, что-то вроде того, – подтвердила Кирьянова. – С ними мы перебросились парой слов. Просто потому, что вместе ехали в лифте. – Ольга нахмурилась, словно в раздумье, а потом нехотя призналась: – Женя со Слепаковым в контрах уже много лет.

– По причине чего? – поинтересовался Лев Иванович.

– Не важно. Это обычные писательские терки, каких немало в нашей среде, – снова нехотя отозвалась Кирьянова. – Знаете, как это бывает – один писатель завидует другому, считает себя лучше, талантливей, а своего оппонента интриганом и бездарью.

– Понятно, – только и сказал Гуров.

Он не стал углубляться в подробности и выяснять, кто из этих двух писателей мнил себя великим, а кого считали интриганом и бездарью. Судя по его наблюдениям за Кирьяновым и другими писателями, скорее всего – оба были хороши.

– Вечером кто-то к вам в номер заходил?

Ольга ответила не сразу. Она сидела, опустив голову, и словно бы раздумывала, как ответить на этот, казалось бы, простой вопрос. Потом вздохнула и сказала:

– Не знаю. По крайней мере, при мне никто не приходил. Но вечером в номере, вскоре после того, как мы вернулись, мы с Женей поссорились, и я ушла плавать в бассейне, на крышу, – призналась она. – Когда я вернулась, он был уже в постели и лежал, отвернувшись, ясно давая мне понять, что не хочет со мной разговаривать. Он очень обидчивый и все всегда принимает слишком близко к сердцу… Вернее, принимал…

Она снова не выдержала и, закрыв лицо ладонями, расплакалась.

Появилась Маша с кофе. Она вопросительно посмотрела на Льва Ивановича, но тот только дернул плечом, давая понять, что он тут ни при чем. Они дали Ольге выплакаться, Маша принесла ей стакан воды, накапав туда пустырника, и через пять минут все уже пили почти остывший кофе.

– Мы вообще-то с мужем очень редко ссорились, – через какое-то время Ольга сама вернулась к своему рассказу. – Но в тот вечер он, после того как столкнулся в холле со Слепаковым, стал раздражительным и резко отреагировал на меня и на мои слова. Я молча легла, читала книгу, потом уснула. В этот вечер мы с ним больше не общались. А утром – я всегда просыпаюсь очень рано в отличие от Жени – я сразу же отправилась в душ…

Тут Ольга замолчала, поерзала в кресле, замялась, а потом нехотя призналась:

– Вернее, это я так полиции сказала, что была в душе. На самом деле в номере меня не было. Я опять поднялась на крышу. Я не хотела подставлять Катю. Ведь если выяснится, что она без позволения администратора открывает доступ к верхнему бассейну, то ее сразу же уволят.

– Кстати, а почему никого не пускают в этот бассейн? – спросила Мария. – Вроде бы как он есть, а плавать в нем нельзя. Странно.

– Просто в прошлом году с крыши отеля упал какой-то пьяный гость, который решил поплавать там ночью. Разбился сильно, не погиб, а только покалечился, и предъявил хозяйке отеля счет, подав на нее в суд. С тех пор, хотя в бассейн и накачивают воду, чтобы не пересохли трубы и вся система не полетела, пускать гостей на крышу запрещено.

– Да, за такое своеволие ее вполне могут выгнать, – согласилась Маша и посмотрела на мужа так, что он вдруг почувствовал себя виноватым в том, что Катю могут выгнать именно из-за него, из-за его посещений этого злополучного бассейна.

Гуров не стал отвечать на взгляд жены, а спросил у Ольги:

– Вы долго отсутствовали?

– Минут тридцать или тридцать пять. Но не дольше, – уверенно ответила она. – Я когда проснулась, то посмотрела на часы – было без четверти пять. Я взяла с собой на крышу телефон. Когда поплавала, посмотрела на время – прошло двадцать минут. Но я не сразу пошла вниз. Посидела еще какое-то время. Не знаю, сколько на самом деле прошло времени, но не так уж и много. Женю я не сразу обнаружила, – тихо, с виноватой интонацией в голосе добавила она. – В номере я сначала стала заваривать чай. Мы с Женей всегда, еще до завтрака, в половине шестого, пьем чай. Потом он какое-то время работает над рукописями, а в половине восьмого мы завтракаем. И такой порядок у нас всегда, независимо от того, где мы находимся, – добавила Ольга и тяжело вздохнула, по всей видимости вспомнив, что теперь этот порядок будет нарушен.

– Я думала, что он, как обычно, сам выйдет, но его все не было, и я пошла посмотреть. Мне было удивительно, что он так долго спит, – продолжила она.

– А когда вы ссорились, он обычно долго обижался? – прервал ее Гуров.

– Ой, нет, он очень быстро отходил! Если ссора была вечером, то уже утром он вел себя так, словно ничего и не было, – махнула рукой Ольга. – Мы с ним вообще жили очень дружно.

– У вас есть дети? – неожиданно спросила Мария.