Сумасшедший день

– Браслеты, быстрее! – рявкнул Гуров, удерживая елозящее по полу крупное тело.

Колодин кинулся сверху, поймал запястья в металлические кольца и щелкнул замками. С облегчением Лев выпустил руки мужчины, рывком перевернул того на спину. Колодин принюхался:

– Странно, вроде пьяный, а почти не пахнет.

Задержанный метался по полу с расфокусированным взглядом и орал во всю глотку:

– Вы что творите, придурки?! Я вас завтра уволю всех! Я помощник депутата, у меня деньги украли! Шлюха украла деньги! Найдите ее!

Гуров потянул его за лацканы щегольского пиджака:

– Ты стрелял в представителей власти и задержан за применение огнестрельного оружия. Понял?

Только вместо ответа мужчина закатил глаза, по телу прокатилась волна судороги, а изо рта хлынула рвота вперемешку с пеной. Лев сплюнул в сердцах:

– Колодин, вызывай «Скорую». У него приступ или от веществ каких-то накрыло. Тут без медиков уже точно не обойтись.

Когда «Скорая помощь» загрузила все еще конвульсирующего пациента в машину, молодая фельдшер сунула торопливо Гурову документ:

– Вот держите, я быстренько заполнила. Похоже на передозировку наркотиками, сейчас на промывание его, потом врач точнее скажет.

– Угу. – Лев передал лист Колодину: – Оформляй документы, свидетелями опросишь этих, из «обезьянника». Оружие сейчас опишем на выемку – и в лабораторию.

– Еще вот, портфель, – дежурный показал на черную кожаную сумку, что валялась на ступеньках отдела. Он опасливо показал на удостоверение, которое вывалилось наружу и отсвечивало при свете фонарей золотыми буквами «Государственная дума». – А если и правда помощник депутата? Ох тут будет крику!

– Ну тогда вернем пистолет и построимся, чтобы ему стрелять по нам удобнее было, – буркнул Лев Иванович и присел возле вывалившихся вещей. – Ну, давай, Колодин, тащи бумагу и свидетелей, будем описывать все.

Оставшиеся до рассвета часы Гуров писал и писал бесконечные бумаги. Пистолет и вещи стрелка забрал эксперт для осмотра, остальные задержанные затихли в своей клетке.

В отделе наконец воцарилась тишина, лишь сухо трещали кнопки клавиатур, бубнил что-то очередной подозреваемый на допросе у следователя, да у дежурного беспрестанно закипал чайник. Когда за окном посветлело и зашумели первые машины, Гуров почувствовал, как глаза и все тело наливаются свинцовой усталостью. Расслабиться и прилечь на крошечном диванчике, что стоял в комнате для дежурной бригады, он себе не позволил. Лишь снял форменный китель, расстегнул рубашку и с кружкой крепкого кофе уселся за написание отчетов, протоколов и остальной бумажной части работы оперуполномоченного. В какой-то момент сам не заметил, как тяжело склонилась голова вниз, веки слепила дремота, и Лев забылся коротким сном прямо на кипе свежих протоколов.

* * *

Разбудил его звонок телефона для внутренней связи в здании, в трубке голосил перепуганный дежурный:

– Лев Иванович, у нас тут такое! Я из-за двери не выйду! Он сумасшедший, сразу видно. В одну точку смотрит, повторяет все по несколько раз. Я его спрашиваю, а он даже голову не поворачивает.

– Да кто он?

– Мужик! Зашел к нам, огромный такой, сумасшедший! Дергается, чушь какую-то городит! Чего делать-то, Лев Иваныч, может, «дурку» ему вызвать?

– Не ори, сам взгляну. – Гуров проверил на всякий случай табельное оружие в кобуре под курткой и бегом спустился вниз.

Сейчас дверь была наполовину распахнута, посередине залитого ярким светом небольшого пятачка раскачивался и мычал великан с длинными космами волос, он повторял одно и то же слово глухо, монотонно, будто робот:

– Беда, беда, беда.

На появление Гурова он никак не отреагировал, продолжил раскачиваться и размеренно стонать. Опер обошел великана по кругу: прилично одетый, хоть и в скромную одежду. Длинные, до плеч, волосы растрепаны, глаза застыли в одной точке, а лицо ничего не выражало. Казалось, что странный гость ничего и никого не видел вокруг, весь уйдя в какой-то внутренний мир.

– Мужчина, вы слышите меня? – Он аккуратно, одним пальцем, коснулся рукава куртки необычного посетителя и тут же сделал осторожный шаг назад.

Тот сжался вдруг еще сильнее, так что длинные волосы свесились на лицо, и забормотал новую фразу так же однообразно и уныло:

– Феде страшно, Феде страшно, Феде страшно.

– Черт, – не выдержал этого пугающего бесцветного причитания Гуров. – Что за сумасшедший день! – Он достал телефон из кармана и набрал знакомый номер. – Алло, «Скорая»? Это из Управления угрозыска, прислать можете бригаду психиатрическую на адрес? К нам психический забрел.

Через четверть часа прибыла бригада: «буханка» с парочкой крепких санитаров и с ними пожилой усач. Все это время великан продолжал повторять одну и ту же фразу, отчего даже затихли в клетке задержанные. Дежурный в ужасе отказывался выйти со своего рабочего места за стеклом, то и дело звонил телефон. С вызова вернулась оперативная бригада и топталась у входной двери, но никто не решался зайти внутрь при виде стонущего и качающегося в странном приступе гиганта. Никто, кроме Гурова, он уже несколько раз по кругу обошел мужчину, попытался с ним заговорить, но все оказалось безуспешным.

Врач прибывшей психиатрической бригады при виде страдающего великана хохотнул:

– Это наш пациент, с моего участка парнишка, с 18 лет на учете. Живет здесь, в трех кварталах. Как он из дома добрался до вас? И зачем? Может, мать водила мимо куда, вывеску запомнил, вот сюда и примчался. – Он весело выкрикнул застывшим у двери полицейским: – Да вы не бойтесь, он не опасный. Проходите, он сейчас так и будет как мебель тут торчать и не видит, считайте, никого.

– А что с ним? – поинтересовался Гуров.

– РАС, расстройство аутистического спектра, – пояснил врач и махнул своим ребятам – отбой. – Инвалид он с диагнозом по психиатрии, не реагирует почти на внешний мир. Речь скудная, социализация отсутствует.

– Он же вроде разговаривает… – удивился Лев.

– Сам с собой, может, и разговаривает, а с другими… Сейчас попробую, мать его на курсы все водила, там их приучают к системе знаков, чтобы хоть какой-то контакт устанавливать.

Врач осторожно обхватил ладонью сжатый кулак великана и ровным голосом произнес:

– Все хорошо, Федя, все хорошо. Я врач твой, помнишь? Врач, врач.

Огромный мужчина содрогнулся всем телом, стремительно шагнул и прижался к психиатру, будто испуганный ребенок. Тот похлопал парня по спине:

– Хорошо, хорошо, Федя. Домой сейчас поедешь, к маме. – И пояснил пораженному оперу: – Испуган очень, аж трясется. Вы не смотрите, что такой большой. Он, считай, как годовалый ребенок, отдельные слова понимает, да и те по-своему.

– Зачем он приходил тогда?

– Беда, беда, беда. Полиция, полиция, полиция, – парень зашелся в новом повторе.

Врач пожал плечами:

– Мать, может, научила, чтобы в полицию шел, если что-то случилось. Они запоминают хорошо, память феноменальная, но фрагментарная. Что-то произошло у него. Сейчас успокоится, может, расскажет. Он от света, от людей напуган. Шум, звуки, все непривычное – для него фактор сильного стресса.

– Понятно. – Гуров повернулся к толпе сотрудников: – Давайте по рабочим местам, пока время есть, готовьте протоколы, отчеты. Скоро смену передавать. Ребята, это не цирк, расходимся.

Ему было жалко шокированного гиганта, который оказался испуганным и беспомощным словно ребенок, а они не в силах ему помочь.

Пока сотрудники с опаской обходили странного мужчину, врач что-то тихо ему ворковал, массировал ладони и похлопывал по спине. Тот постепенно затих и теперь стоял молчаливой застывшей горой. Психиатр тихонько кивнул оперуполномоченному – подходи, а сам, не прекращая своих манипуляций, попросил:

– Федя, какая беда случилась? Расскажи мне, что произошло. – И слегка коснулся губ мужчины: – Говори.

Тот, не меняя позы, не отрывая скошенных глаз от одному ему видимой точки, глухо заговорил:

– Федя смотрит каждый день метро. Считает. Один, два, три. Люди идут, Федя считает.