Месть Триединого

Стафл. Звездный флот. И он действительно не подведет!

Держитесь, чужаки, держитесь, иные, если вы притулились где-то там, в разных звездных углах и закоулках. Стафл вытащит вас оттуда и прищемит вам хвост, и научит вас разговаривать на терлине, языке Империи, а не на вашем варварском наречии!

Да, планета Земля была когда-то самой главной. Как Рио на Форпосте – столица, большущий город, где Крис уже побывал вместе с отцом. Вот такой столицей была когда-то в Империи и Земля. «Метрополия», – сказал мистер из объемки. И, оказывается, на Земле некогда жило множество каких-то странных ромсов, веривших в некое зазвездное существо – Аллаха, ради которого эти ромсы готовы были жизни положить – как свои, так и чужие – и заставить всех других верить в своего Аллаха. И они, как сказал арта-мистер, развязали на Земле уродскую атомную войну. Половина Земли превратилась в черную пустыню (такое Крис не раз видел в своих играх), а население другой половины не желало больше жить на изуродованной планете и потянулось в колонии. И на Земле наступило великое запустение. Хотя, конечно, было много и тех, кто остался на родной планете.

И вот тут-то и началось…

«Что такое эта несчастная Земля? – вопили колонии. – Почему она должна нам что-то указывать? Мы и сами с усами! С чего это вдруг мы должны слушать распоряжения из какой-то занюханной полупустыни?» В объемке, разумеется, употреблялись другие слова, но Крис не первый день жил на свете и прекрасно понимал, что имеет в виду арта-мистер. Да и довольно регулярное общение с прадедом Хенриком приносило свои плоды. А может, суть конфликта он ухватил уже позже?

«Земля нам не указ!» – все чаще повторяли колонии.

И это при том, что главное учреждение, ведавшее делами как Земли, так и новых миров, – Организация Объединенных Наций – продолжало существовать и в полупустыне.

Крису это было не особенно интересно, но он узнал, что в один прекрасный день на планете Рома было подписано соглашение о равноправии. Посланники всех колоний (Землю же представлял генеральный секретарь ООН) решили создать Рому Юнион, всю власть в котором должен осуществлять Сенат. И с этой поры Земля превратилась в совершенно обычную планету, ничуть не лучше других. Ее представитель имел один голос в Сенате – не более. Она теперь уже не была «первой среди равных».

Дальше в объемке пошли всякие подробности, и Крис чуть не задремал. Но все же он уяснил, что после образования Ромы Юниона начались в Сенате такие схватки – куда там его играм с отважными файтерами!

Дабы положить конец всем этим бесконечным препирательствам, Сенат выдвинул из своего состава сначала правящий Нонавират с непостоянными членами, потом на смену ему пришел Септавират… Квинтавират… Триумвират… И наконец, во главе Сената встал один-единственный Цезар, слово которого было решающим.

Цезар не обладал наследственной властью, но все чаще и чаще эта должность голосованием Сената вручалась представителю планеты Рома из системы Помоны.

Так продолжалось довольно долго, но не вечно. Прошло сколько-то там лет (Крис уже не следил за хронологией, ему это было неинтересно), и пост Цезара перешел к представителю планеты Виктория. «Пришел, увидел, победил», – внушительно сказал мужской голос, имея в виду Цезара Бертрана, возглавившего Сенат в 12 году Третьего Центума. Именно Цезар Бертран переименовал эту вторую планету системы звезды Юпитер в Вери Рому, то есть «Истинный Рим», и с тех пор Рому Юнион все чаще величали просто Империей.

«У нас настоящая Империя, а не какой-то там шаткий союз племен, – не раз говорил Крису отец. – Гордись этим, сынок».

А однажды, взглянув на жену, с улыбкой добавил:

«Если бы не Империя, твоя мама вряд ли смогла бы переселиться сюда со своей захолустной Нирваны. И я бы с ней не встретился…»

Планета, где родилась мама, находилась далеко-далеко от Форпоста, в системе Карменты, и мама иногда навещала родные края.

«Ты живешь в великой Империи, маленький ромс, – продолжал говорить обволакивающий голос. – Глава Сената мистер Аллен Сюрре, которого все мы называем Цезаром Юлием, денно и нощно заботится о том, чтобы всем нам – и тебе, и мне, и твоим родителям, друзьям и знакомым – жилось хорошо и спокойно. Он управляет Империей из столицы – прекрасной Грэнд Ромы на планете Вери Рома, но знает, что происходит в каждом уголке наших звездных владений. Ты вырастешь, маленький ромс, и, конечно же, всю свою жизнь будешь стремиться делать так, чтобы наша звездная страна, наша великая Империя процветала, и чтобы каждый ее житель мог сказать: «Я счастлив оттого, что жизнь моя течет спокойно и удачливо в этом мире». Так живи и радуйся, маленький ромс, – в великой Империи для тебя нет ничего невозможного, и перед тобой открыты все пути. Будь тем, кем пожелаешь, и пусть долгим и счастливым окажется твой жизненный путь! Ты – житель Империи, и Империя будет всегда с тобой!»

И мощные голоса невидимого хора слились в величавой и в то же время задорной песне, от которой у Криса по спине побежали мурашки восторга:

От Грэнд Ромы до глухих окраин,
С гор Ковчега до земных морей
Всюду ромс проходит как хозяин
Необъятной Родины своей…

Возникали в детской, сменяя друг друга, изумительные пейзажи разных планет Империи – прекрасные города, зеленые равнины, величественные горы, безбрежные моря, бескрайние леса, прозрачные озера. Пейзажи эти чередовались с головокружительными видами космических далей. Разметав протуберанцы, пылали в черноте светила, бороздили пространство огромные пассажирские галеры, несли дозор на границах Империи лонги[6 - Лонги – боевые космические корабли разного класса (от лат. navis longa – военный корабль).], и разноцветные линии маршрутов тянулись от звезды к звезде. Беззаботные пассажиры танцевали в просторных залах галер, а космические капитаны, сидя в креслах, напряженно вглядывались в сумрак Вселенной.

Да, именно тогда Крис окончательно и бесповоротно решил стать капитаном. Но не капитаном пассажирского корабля, что ходит туда-сюда, от планеты к планете, одними и теми же маршрутами, а капитаном, прокладывающим дорогу к новым, неизвестным мирам. Перед ним, как и перед любым жителем великой Империи Рома Юнион, были открыты все пути.

Он еще не знал, какую печальную роль в его жизни сыграет Эрик Оньо Янкер по прозвищу Улисс, кросс[7 - Кроссы – потомки местного населения планеты (автохтонов) и колонистов.], который жил совсем неподалеку от него, Кристиана Конрада Габлера, и, наверное, тоже видел эту арт-объемку… Именно Эрик перечеркнул его путь в капитаны.

* * *

60 год Третьего Центума

Крис жил своей полной событий мальчишеской жизнью, не задумываясь над смыслом мироздания и не пытаясь понять, какое он в этом мироздании занимает место. Каждодневных дел хватало с лихвой, а от первой любви к однокласснице он вообще, как ему казалось, едва не сошел с ума.

Между прочим, эта детская любовь, сопровождавшаяся дерганьем за волосы объекта своего чувства и подвигнувшая Криса на «поэтические» опыты («Лия, я люблю тебя! Не прожить мне без тебя! Ни одного дня!»), очень помогла ему в дальнейшем. Казалось, он исчерпал себя в том детском порыве, и больше не погружался с головой в состояние любви. Это не значит, что он стал аскетом, отвергавшим все жизненные блага и человеческие радости. Увлечения, конечно же, были – и не два, и не три… но той всепоглощающей влюбленности, которую он пережил в детстве, больше не возникало. А мудрый отец как-то сказал ему: «Крис, когда это придет – это придет. Не принимай влюбленность за любовь. Я женился в сорок пять, отгуляв свое, и не бросался направо и налево… Я выжидал, Крис, как выжидает охотник. И оно пришло…»

У Криса не было оснований не доверять отцу. При всех отцовских шуточках, при всем его подхихикивании и этаком веселом, парящем отношении к жизни, только слепой не мог бы увидеть, что отец на самом деле любит маму. Как и она его. Крис вырос в атмосфере этой любви и буквально купался в ее лучах. Детство его было беззаботным. Впрочем, как и детство любого ромса.

Так он считал тогда. Точнее, ничего он не считал, а просто жил, как жили миллионы таких же, как он, на разных планетах великой Империи.

…Каждое лето, когда Синяя река, рассекающая Супергольм, мелела, и вода в ней становилась совсем теплой и не синей, а зеленоватой, к ним в гости приезжал прадед Хенрик. Из-за гор своих, из-за степей.

Прадеда Крис помнил столько же, сколько помнил себя. Предок приезжал, предок врывался в дом, огромный, сутулый, с мохнатыми бровями – и после этого все в доме шло кувырком. Хенрик привозил с собой какое-то уникальное вино и пил его вместе с отцом в дальней комнате. И неслись тогда оттуда всякие слова, которые Крис слушал, едва догадываясь об их значении.

Один такой разговор он запомнил очень хорошо.

– Император – козел! – вдруг завопил прадед.

Крис был образованным мальчиком и знал, что козел – это такое древнее рогатое животное, которое когда-то держали в своих хижинах первобытные земляне. Называть кого-то козлом считалось нехорошим тоном, хотя Крис понять этого не мог. А чем козел хуже смердючей буравки?

– Дед, дорогой, опомнись, – услышал он голос отца. – Чем это Босс тебе не угодил? По-моему, он тебя не трогает, жить не мешает.

– Не мешает жить?! – еще больше повысил голос прадед. – Да он лезет туда, куда не следует лезть! А ну-ка, как раньше называлась планета Орк? А-а, не знаешь? Она называлась Яркая! Яркая, понимаешь, Антонио?

Вообще-то, отца Криса звали Конрад-Антонио, но Хенрик своего внука никогда Конрадом не называл.

– А он приклеил ей имя проводника покойников! – продолжал прадед. – Орк – это бог смерти в Древнем Риме! Твой Босс помешался на своем Древнем Риме! Да и наш Вулкан назывался Гелиосом! А Солнечная?

– Какая такая Солнечная? – удивленно спросил отец.

– А такая Солнечная, Антошка! Возле которой три Авалона бегают. И где теперь эта Солнечная? Давно нет никакой Солнечной! А есть Геката – богиня мрака! Тот же Древний Рим! То смерть, то мрак! В общем, как всегда, как во все времена: чья власть, того и вера…

– Да плюнь ты, дед, – сказал отец, и слышно было, как он, постукивая бутылкой о край бокала, вновь наливает вино. – Не он ведь, кажется, начал, так? Ну, все эти переименования звезд на иной лад, согласно древнеримскому пантеону… Еще до него постарались, правильно? И разве это самое главное? Да пусть как угодно называет! Рим, не Рим, какое это имеет значение? Как цветок ни назови, он все равно красив! Главное, что живется нам хорошо. Уж этого ты не будешь отрицать?

– Кому – нам?! – вновь завопил Хенрик. – Тебе? Мне? Лане твоей, нирванке? А ты хоть что-то знаешь о риголах? Система Вертумна, планета Роуз. Роуз! Слышал о такой? Ты знаешь, как эти риголы дрались против колонистов? И что, Антоха? Их просто стерли с лица планеты! Это что – нормально?

– Лес рубят – щепки летят, – примирительно сказал отец. – Не они первые, не они последние. Просто поскромнее нужно было себя вести, вот и все… Сидели бы себе тихонько в своих лесах или горах, не высовывались… Да и при Боссе ли это было?

– Эх, Антошка, рассуждения твои – чисто имперские. Ты на это смотришь с точки зрения захватчиков, а ведь автохтоны нас к себе не звали. И, знаешь, как-то умудрялись жить без нас сто тысяч лет. Нельзя так, Антонио. Поставь себя на место автохтонов, прочувствуй…

– Дорогой ты мой, я их не завоевывал. И не гони волну – ты прекрасно знаешь, что в подавляющем большинстве случаев мы с ними ладим… Так что не ерепенься, а давай лучше выпьем… пока Лана нам не устроила…

Раздался звон бокалов, и на какое-то время воцарилось молчание. Крис, конечно же, не знал, откуда у пращура все эти сведения о переименовании звезд и несчастных риголах, но, судя по убежденности, с которой тот говорил, он брал все это не с потолка. Наверное.

Оказалось, что прадед отнюдь не собирается сдаваться.

– А что ты слышал об Аполлоне? – вдруг взревел он. – Об этом адском месте? Ты вообще знаешь, что в нашей великолепной Империи существует такая планета?

– Нет, не слышал, – ответил отец. – Что за адское место? С чего это ты взял, знаток ты наш?

– А вот с того! – воскликнул пращур. – Послушай тех, кто сумел оттуда вернуться.