Города под парусами. Рифы Времени

– Кто же это в таком случае? – спросил МакЛир.

– Может быть, случайные попутчики? – предположил Энгель-Рок.

Лицо его при этом сохраняло убийственно серьезное выражение. А в глазах будто чертики кувыркались

– Брось, – кисло скривился МакЛир.

– Почему?

– Потому, что они не отвечают на сигналы семафоров.

– Кстати, это их молчание удивляет меня больше всего. Будь это шпионы Клана Ур-Вир или те же пираты, они, по логике вещей, должны бы были ответить: город такой-то, следую туда-то, помощь не требуется. И инцидент был бы исчерпан. Эти же двое уперто играют в молчанку. Как будто намеренно хотят вызвать подозрение.

– Или напугать.

– Тебе страшно?

– Мне – нет.

Энгель-Рок сделал жест рукой, означавший: тогда какой в этом смысл?

– Тогда что им нужно? – спросил МакЛир.

– Ты меня спрашиваешь? – удивленно вскинул брови Энгель-Рок.

– Здесь есть еще кто-то? – недоуменно посмотрел по сторонам МакЛир.

– Мне тоже хотелось бы это знать, – сказал Энгель-Рок и хитро прищурился.

– Так! – МакЛир щелкнул пальцами и направил указательный Энгель-Року в грудь. – У тебя есть план!

– Ну, вообще-то не план, а только идея, – смущенно крутанул кистью руки Энгель-Рок.

– Все равно – рассказывай! – потребовал МакЛир.

– Нужно провести разведку боем.

– Что?

– Нужно захватить один из этих городов. Тогда мы получим ответы на все наши вопросы.

– Ты полагаешь, это этично?

– Что именно?

– Ну, просто так, ни с того ни с сего напасть на город…

– Который вторые сутки идет параллельным с нами курсом и не желает вступать в переговоры, – напомнил Энгель-Рок.

– Ну, в общем, да, – вынужден был согласиться МакЛир.

– Я считаю, что неопределенность гораздо хуже открытой угрозы. Поэтому следует свести ее к минимуму.

МакЛир кивнул.

– Ты уже говорил об этом с капитаном?

– Двадцать минут назад.

– И что?

– Он дал навигатору задание рассчитать маневр, который позволит нам атаковать двухмачтовик, что держится по левому борту.

– Выходит, Бет побежала готовить абордажную команду?

– Ты становишься необычайно проницательным, друг мой. – Энгель-Рок улыбнулся и похлопал Финна по плечу. И с очень серьезным видом добавил: – Когда захочешь.

Финн обиженно поджал губы.

Скажи это кто-нибудь другой, МакЛир с ходу врезал бы шутнику по зубам.

Но только не Энгель-Року.

И дело было вовсе не в том, что здоровяку Энгель-Року удар кулака МакЛира был бы все равно что комариный укус – неприятно, но и несерьезно. Энгель-Рок имел право говорить все, что захочет. Потому, что, во-первых, он всегда говорил правду. А во-вторых, Энгель-Рок никогда ни на кого не держал зла. И если подшучивал, то опять же по делу.

По центру палубы, в два ряда, в шахматном порядке, уже были установлены и надежно закреплены катапульты. Им предстояло каменными ядрами и зажигательными снарядами обстреливать неприятельский город в момент сближения, дабы не дать противнику возможности организовать эффективную защиту.

– Шевелитесь, дети бездны! – попыхивая трубочкой, покрикивал на бойцов Кемон По.

Вообще-то, это была не его работа. У каждой из трех абордажных команд имелся свой командир. А общее командование осуществляла старший офицер Анна-Луиза Бетанкур Дель-Градо Иннуэндо. Но боцману нравилось чувствовать себя причастным к тому, что затевалось. Ну, а поскольку он никому не мешал, никто не обращал на него особого внимания. Боцман По воспринимался всеми как неотъемлемая часть палубного интерьера. Вот если бы однажды, выйдя на палубу, бойцы и ветроходы не увидели на ней отчаянно дымящего трубкой Кемона По, это повергло бы их в недоумение. А может быть, и в трепет. К тому же боцман По обладал одним удивительным и чрезвычайно полезным свойством – любая необходимая вещь всегда оказывалась у него под рукой.

Глава 2

– Добрый день, дамы и господа! Я безумно рад видеть всех вас снова!

Одетый в облегающее темно-синее трико, Зум-Зум вышел на середину танцевального класса.

Для занятий ему выделили один из залов учебного корпуса. Вернее, Зум-Зум сам его выбрал, а городской глава распорядился освободить зал от лишней мебели. Прежде в зале размещался городской музей. Среди экспонатов были: забранный в застекленную раму первый выпуск городской газеты «Городской вестник», с полдюжины чучел диких животных, которые во время оно вроде как обитали на территории Корнстона, побитая молью малиновая мантия первого городского главы, несколько портретов маслом, десятка полтора фотографий улыбающихся людей, три больших серебряных блюда, два кубка, полторы дюжины различных изданий стихов Таркуса и красные спортивные трусы. Трусы принадлежали знаменитому Гаю Грохану, единственному пятикратному чемпиону Мира Сибура по ки-нахо. Как с удивлением узнал Зум-Зум, Гай Грохан был уроженцем Корнстона. Правда, родился он еще в те времена, когда Корнстон именовался «Город, что на отшибе». Грохан покинул свой родной город еще во младенчестве и больше никогда сюда не возвращался. Так что, скорее всего, у него не сохранилось никаких воспоминаний о городе, где он появился на свет. Тем не менее у жителей Корнстона имелся законный повод для гордости.

Все эти экспонаты легко удалось разместить в помещении поменьше. Где они смотрелись ничуть не хуже.

Выбранный Зум-Зумом зал идеально подходил для занятий танцами. Пол в нем был паркетный. Две противоположные стены – застеклены. А на стене, противоположной входу, по просьбе Зум-Зума повесили несколько больших зеркал. Нашелся даже клавесин. И пожилая дама по имени Уна Марисель, которая, по словам школьного учителя младших классов Иктора Прикса, замечательно на нем играла и давала уроки всем желающим.

Признаться, когда Зум-Зум впервые увидел, как госпожа Марисель входит в танцевальный класс, у него возникли сомнения в том, сможет ли она сыграть ту музыку, что ему требовалась. Уна Марисель оказалась очень маленькой, можно даже сказать, миниатюрной старушкой, одетой в голубое платье, с рукавами-воланами и множеством кружевных оборочек. Ее седые кудряшки покрывал голубой кружевной чепец. Во время беседы госпожа Марисель непрестанно улыбалась и смотрела куда угодно, только не на говорившего с ней.

Одним словом, Уна Марисель производила впечатление человека не от мира сего.

Однако, когда она села за клавесин и пальцы ее забегали по клавишам, Зум-Зум был поражен виртуозностью ее игры и феноменальной экспрессией, свойственной только истинным мастерам. У госпожи Марисель одинаково искусно получалась как игра по нотам в классическом стиле, так и импровизация на любую заданную тему. Кроме всего прочего, она оказалась неплохо осведомлена и о современных музыкальных течениях. Позже, ближе познакомившись с госпожой Марисель, Зум-Зум был вновь удивлен, узнав, что она отдает предпочтение многим из тех исполнителей, которые нравились и ему.