Когда умершие приходят во сне

Тот с изумлением озирается кругом. Откуда взялись эти цветы и яблоки? В это раннее время весны, в феврале, не было в Риме ни того, ни другого! Признав здесь чудо Божие, Феофил уверовал во Христа и был тут же обезглавлен (день памяти 6 февраля вместе со святой мученицей Дорофеей). И святой Ангел (Архангел Гавриил) являлся Деве Марии с райской ветвью в руках.

Слова Анны Алексеевны: «Когда я побыла на том свете, вся земная жизнь отошла от меня, и я от жизни» – психологически вполне понятны. Говорят, что люди, увидевшие жизнь загробного мира, делались молчаливыми и задумчивыми.

Святой праведный Лазарь трое суток пробыл в аду, пока его не воскресил Господь, потом он 30 лет был епископом на острове Крите, к нему приезжала Богородица и подарила вышитый Ее Пречистыми руками омофор. Согласно Преданию, Лазарь всю остальную жизнь во время прохождения епископского служения ничего не говорил, кроме необходимого и того, что связано со служением и молитвами. И это вполне понятно. Попробуй пробыть трое суток среди злых духов и грешников!..

Записки казанского протоиерея Бориса Филипповского (1885 – 7.12.1957). www.kds.eparhia.ru

Сновидение архиепископа Нила о посмертной судьбе певчего

Блаженный памяти Нил, архиепископ Ярославский, рассказывает бывшее ему следующее замечательное сновидение.

«В 1871 году состоявший в певческом хоре А.Я., прожив не более 24 лет, умер от эпидемии холеры. Через девять дней после смерти, а именно утром 16 июля, явился он мне во сне.

На нем был знакомый мне сюртук, только удлинившийся до пят. В момент его явления ко мне я восседал у стола своей гостиной, а он вошел из залы довольно скорым шагом, как это и всегда бывало. Показав знаки уважения ко мне, он приблизился к столу и, не сказав ни слова, начал высыпать на стол из-под жилета медные деньги с малой примесью серебряной, очень истертой монеты.

С изумлением я спросил: «Что это значит?» Он отвечал: «На уплату долга». (Надобно заметить, что накануне приходили от фотографа и объявили, что по книгам техника за А.Я. значится четыре рубля долга.)

Это меня очень поразило, и я неоднократно повторил: «Нет, нет, не нужны твои деньги, сам заплачу твой долг».

При словах этих А.Я. с осторожностью сказал мне: «Говорите потише, чтобы не слыхали другие».

На выраженную же мною готовность уплатить за него долг он не возражал, а деньги не преминул сгрести рукою со стола. Но куда он их положил, мне не удалось заметить, а кажется, они тут же исчезли.

Затем, встав со стула, я обратился к А.Я. с вопросом:

– Где находишься ты, отшедши от нас?

– Как бы в заключенном замке.

– Имеете ли вы какое-либо сближение с Ангелами?

– Для Ангелов мы чужды.

– А к Богу какое имеете отношение?

– Об этом после когда-нибудь скажу.

– Не в одном ли месте с тобою Миша? (Малый певчий, живший в одной комнате с А.Я. и скончавшийся года за четыре перед тем.)

– Не в одном.

– Кто же с тобою?

– Всякий сброд.

– Имеете ли вы какое развлечение?

– Никакого. У нас даже звуки не слышатся никогда; ибо духи не говорят между собою.

– А пища какая-либо есть у духов?

– Ни-ни… (Звуки эти произнесены были с явным неудовольствием и, конечно, по причине неуместности вопроса.)

– Ты же как чувствуешь себя?

– Я тоскую.

– Чем же этому помочь?

– Молитесь за меня: вот доныне не совершаются заупокойные обо мне литургии.

При словах сих душа моя возмутилась, и я стал пред покойником извиняться, что не заказал сорокоуста; но что непременно сделаю. Последние слова, видимо, успокоили собеседника.

Затем он просил благословения, чтоб идти в путь свой. При этом я спросил его: «Нужно ли испрашивать у кого-либо дозволение на отлучку?» Ответ заключался в одном слове: «Да». И слово это произнесено было протяжно, уныло и как бы по принуждению.

Тут он вторично попросил благословения, и я благословил его, знаменуя большим крестом, с произнесением следующих слов:

«Благословит тя Господь от Сиона, живый во Иерусалиме, отныне и до века».

Надобно заметить, что слова сии вовсе необычны для меня, и только во сне уста произнесли их.

Однако же А.Я. не удовольствовался таким благословением, ибо оно произносилось в тот момент, когда он занят был застегиванием пуговиц и вообще поправкою одежды, чтобы идти в путь.

И так просьба благословения, со сложением рук для его принятия, еще раз повторена была, и в последний раз благословил его, произнося: «Буди благословен во веки, во имя Отца и Сына и Святого Духа».

А.Я. сильно прижал руку мою к устам своим; ему не хотелось выпускать ее. Сочувствуя ему, я облобызал его отеческим лобзанием, вполне сознавая, что он есть гость, пришедший ко мне из другого мира.

И тут стал я вглядываться в него и, вглядевшись пристально, увидел неизменные знакомые мне черты. Только белизна и утонченность изменяли прежний тип. К тому же пот в виде росы покрывал лицо, а глаза при яркости своей выражали утомление и упадок сил душевных.

Вышел он от меня дверью, обращенной к Туговой горе, на которой покоится прах его. За ним следил я с чувством глубокой скорби и с пламенным желанием видеть след его. И что же? Сверх всякого чаяния очутился я на горном хребте, разделенном надвое. С высоты хребта, в глубине расселины, увидел я тот самый замок, о котором вспоминал А.Я.

Замок имел форму параллелограмма. Из четырех стен его только в одной, к югу обращенной, замечен мною малый просвет, да и тот с железною решеткою.

Кроме этого единственного просвета, стены представляли сплошную каменную массу без окон, дверей и даже без кровли. Последнее обстоятельство дало мне возможность видеть, хотя сквозь полумрак, внутренность замка и совершающееся в нем.

Особенно благоприятствовало мне положение мое на окраине горы, поднимавшейся гораздо выше стен. Казалось, что взор мой достигал до самого дна. Но, вглядываясь пристально, я замечал в глубине только мрак, движущийся наподобие черных облаков или волн; но проявления жизни и определенных форм тут не было ни следа.

Наконец душа моя возмутилась: я увидел А.Я., за несколько пред этим минут посетившего меня. Местом же для него служил угол здания, обращенный к северо-востоку.

Он сидел с поникшей головой и поджатыми ногами, а руки сложены были накрест. Одежда же его заключалась в сорочке, проявлявшей белизну даже сквозь мрак. Белизна эта, среди господствующего всюду хаоса, показалась мне чрезвычайным явлением, и у меня родилась мысль, что положение А.Я. не безотрадно, и он имеет некий почет сравнительно с прочими темницы сей заключенными.

Недвижимость же А.Я. дала мне такой вопрос: Неужели душам умерших воспрещено всякое движение и всякая перемена позиций?

И когда, таким образом, мысль моя и взор будто магнитом влеклись к А.Я., какой-то почтенной наружности человек, неведомо как и откуда очутившийся позади меня и стоявший на некотором возвышении, обратил мое внимание в противоположную сторону.

Я заметил, что южная стена, на небольшом протяжении, в части, примыкающей к просвету, медлительно и грозно приподнимается. Вслед за тем в основании стены, на месте подъема или, точнее зева показался на мгновение свет; а внутри вертепа произошло колебание мрака с ощутительным движением воздуха. А еще минута – и все пришло в прежний порядок.

Как ни велико было в эту пору смущение мое, но все-таки я старался разгадать причину совершившегося предо мною явления.