Охота на Актеона

– Какой у них приказ?

– Я приказала искать до темноты. Потом остановиться и продолжить утром. Считаю необходимым осмотреть всю Трещину. Тем более что ничего другого не остается. Еще пять отрядов на бронекарах при поддержке четырех гравикоптеров полиции и двух наших осуществляют широкий поиск наверху. По всем направлениям. Это на тот случай, если «диким» все же каким-то невероятным образом удалось выбраться из Трещины.

– Что ж, – вздохнула Йолике. – Это верное решение. Должна заметить, что пока вы все делаете правильно. Проявили инициативу, приняли необходимые меры и только потом поставили в известность непосредственное руководство. Я это учту. Еще бы результат… Ладно, продолжайте работать, я вмешиваться не буду. Давно замечено, что чем больше начальства в одном месте, тем меньше толку. Поэтому не обращайте на меня внимания, пока я тут вокруг осмотрюсь немного. До известной степени, конечно, не обращайте. Потому что я начальство хоть и мудрое, но все же начальство.

И Йолике сделала вид, что улыбнулась.

– Не занимайся ерундой, – говорила она сама себе через полчаса, пробираясь между камней с включенным фонариком. До тебя здесь неоднократно прошли молодые и глазастые оперативницы. И не в темноте, а еще при дневном свете. Да, я знаю, что ты хочешь сказать. Я, мол, вовсе еще не старая. И вообще, всегда лучше убедиться самой, чтобы потом не в чем себя было упрекнуть. Все это ерунда. Не лучше ли признаться, что тебе просто не хочется возвращаться в кабинет. Или домой. Потому что это будет означать, что мы потерпели окончательное поражение, и придется докладывать об этом поражении непосредственно Первой. Чью реакцию предугадать не сложно – много крика, стука мягким кулачком по столу и гневного сверкания прекрасных очей на изрядно располневшем за последние годы лице. А потом что? Потом, в ответ на мое очередное предложение о проведении давно назревшей операции по глобальному обнаружению и уничтожению баз «диких» последует очередное же обещание подумать. И в печенках уже сидящая сентенция о том, что в столь важном, дорогостоящем и опасном деле торопливость совершенно ни к чему. Надо, мол, все взвесить, просчитать и учесть. Лучше бы себя почаще взвешивала… А куда еще откладывать, спрашивается, если «дикие» настолько обнаглели, что начали уже охоту за – уму непостижимо! – оперативницами Службы FF?! Великая Матерь, если бы мне еще год назад кто-нибудь сказал, что такое будет возможно, я бы посоветовала собеседнице принять успокоительное, а еще лучше обратиться к психиатру. Чтобы провериться на адекватность восприятия действительности. Да. Но, во имя Великой Матери, делать все-таки что-то надо. Сколько ни тяни, а…

И тут что-то остро блеснуло в щели между камней под лучом ее фонаря.

Этот необычный блеск разом вытеснил из головы все мысли, потому что еще до того, как Йолике нагнулась, чтобы поближе рассмотреть, а затем поднять находку, она уже догадалась, что это такое.

И догадка оказалась верной.

Кольцо.

Серебряное кольцо, похожее на замысловатый иероглиф неизвестного языка.

Старшая оперативной группы Службы FF Кася Галли очень любила разнообразные и красивые серебряные кольца, а это было одно из самых ее любимых.

Глава VI

Болела голова.

Не сказать, чтобы уж совсем раскалывалась, но все же довольно ощутимо. Боль сопровождалась еще и легким подташниванием, отчего просыпаться окончательно и открывать глаза совсем не хотелось. А хотелось, наоборот, снова погрузиться в спасительные глубины сна, из которых она только что, – непонятно зачем, – вынырнула. Впрочем, понятно. Кася слишком хорошо себя знала, и понимала, что организм уже обмануть не удастся. Если он, организм, решил проснуться, то, значит, так тому и быть. А то, что у организма болит голова и его, организм, слегка тошнит, это уже не проблемы организма, а ее, Касины, трудности. Она – хозяйка, вот пусть и решает, что делать дальше. Тем более что выбор есть. Или дальше лежать с закрытыми глазами, прислушиваясь к собственным ощущениям и стараясь вспомнить, что произошло, или же все-таки попытаться встать, оглядеться и узнать, где она находится. Но только не спать. Спать дальше организм отказывался наотрез.

– Ох, б…дь, – тихо, но явственно произнес слева чей-то очень знакомый голос. – Как же башка трещит… Где мы?

Вот и нет альтернативы, подумала Кася, открыла глаза и медленно повернула голову.

Тепси Лау.

Боевая подруга лежала рядом на животе в позе небрежно брошенной куклы, и страдальчески таращилась на Касю одним левым глазом. Правый был закрыт.

– Не у тебя одной, – сказала Кася и попыталась сесть на кровати и оглядеться.

Удалось ей это только со второй попытки, потому что, как немедленно выяснилось, голова не только болела, но еще и кружилась.

Да, они лежали на кровати. Или, скорее, на широкой и низкой лежанке. Сама лежанка стояла на дощатом полу в странной, трапециевидной формы (левая стена намного короче правой) комнате с единственным крошечным окном у самого потолка, из которого в комнату попадал слабый, явно искусственного происхождения, свет.

Обе, как немедленно выяснилось, были раздеты до специального нижнего белья из чистого хлопка, которое надевалось под боевой комбинезон и состояло из майки с длинными рукавами и колготок. Ни самих комбинезонов, ни шлемов, ни их оружия и прочего снаряжения нигде не наблюдалось. Кроме лежанки, расположенной ближе к длинной боковой стене, в полутьме, наполнявшей комнату, угадывался только еще невысокий столик и три стула. Ни шкафов, ни каких-либо полок по стенам. Впрочем, имелось еще две двери. Одна – поуже – в короткой боковой стене, и вторая – пошире – в торцевой.

– Ну, и где это мы? – осведомилась Кася и тут же добавила. – Впрочем, ты уже, кажется, этот вопрос задавала.

Тем временем Тепси подобрала под себя руки и ноги, кое-как села и в свою очередь огляделась.

– Б…дь, – повторила она. – Мне не нравится то, что я вижу, командир.

– Мне еще больше не нравится то, что я помню, – мрачно сказала Кася, спустила ноги с лежанки, и, придерживаясь рукой за стенку, встала. – И кончай ругаться. Без тебя тошно.

– Да разве я ругаюсь? – удивилась Тепси. – Это так, проба языка. Чует мое нежное сердце, что все наши нехорошие слова по поводу случившегося еще впереди. Кстати, а что ты помнишь?

– Сначала ты, – Кася осторожно, как бы проверяя перед собой надежность пола, дошла до двери в торцевой стене и подергала ручку.

– Заперто, – сообщила она.

– Пусть мне вечно ходить недотраханной, командир, – обрадовала Тепси с лежанки, – если мы не в плену. У «диких». В нас попали из чего-то серьезного. Типа гранатомета. Или ПТУРСа. А то и какого-нибудь гребаного «стингера» или «иглы».Ты помнишь?

– Я помню, – Кася открыла вторую дверь и нащупала на стене выключатель. – Боюсь, ты права. И, если это так, то недотрах нам не грозит. Скорее, наоборот… А, вот он, свет. Так, что у нас здесь? О, туалет! Очень кстати. Я первая, ты за мной.

Пока Кася была в туалете, Тепси слезла с лежанки, отыскала на стене возле второй двери еще один выключатель и щелкнула клавишей.

Под потолком на шнуре загорелась старинная лампочка накаливания.

Раньше подобные она видела только в кино и в Технологическом музее, куда ее класс водили на экскурсию во время учебы в интернате. С тех пор прошло добрых двенадцать лет, и теперь Тепси Лау, щурясь, с интересом поглядела на стеклянную колбу под потолком, из которой лился неяркий желтоватый свет. В этом свете комнату, в которой они оказались, можно было рассмотреть уже гораздо лучше, и Тепси тут же увидела, что невысокий столик сделан, как и лежанка, из дерева, и совершенно пустой, а стулья – металлические, с круглыми пластмассовыми сиденьями.

Они успели посетить туалет и как раз собирались уже соорудить пирамиду из столика и стула, чтобы получить возможность заглянуть в единственное окно, когда во второй, судя по всему, входной двери отчетливо щелкнул замок.

– Ну показывайте, – произнес кто-то резким, чуть насмешливым голосом, явно принадлежащим мужчине.

Кася и Тепси инстинктивно отступили назад и теснее встали плечом к плечу.

Дверь распахнулась, и в комнату вошли трое.

Мужчины.

Все в старинных камуфляжных комбинезонах и высоких шнурованных ботинках, но, тем не менее, не похожие друг на друга.

Тот, что был выше всех и шире в плечах, румянощекий, с выразительными, готовыми улыбнуться в любой момент губами, тут же прошел к столику и водрузил на него сумку, в которой что-то отчетливо звякнуло.

Второй, небольшого роста, круглолицый, с маленьким подбородком и твердым упрямым ртом, молча сложил руки на груди, мельком глянув на Тепси, перевел хмурый взор на Касю и неожиданно ей подмигнул.

Третий, высокий и довольно массивный, на вид самый старший из троицы, с длинной – до плеч – густой каштановой шевелюрой, тонким аристократическим носом и слишком большими и красивыми для мужчины зеленовато-серыми глазами, вышел на два шага вперед, упер руки в бока и тем же чуть насмешливым голосом, который Кася и Тепси только что слышали, произнес:

– Приветствуем Службу Famina Forever в лице двух ее симпатичных представительниц! Рад бы сказать «добро пожаловать», но не могу. Природная честность не позволяет. Но все-таки я уверен, что ваше здесь пребывание будет полезным и даже иногда приятным.

– Прямо таки и уверен? – довольно агрессивно осведомилась Тепси, тоже упирая руки в бока и перенося тяжесть тела на правую ногу, отчего глаза мужчин непроизвольно перескочили на ее выразительно обозначившееся, обтянутое тонкими колготками, правое же бедро. – Не рановато ли, пластун?

– О, – сделал вид, что удивился длинноволосый и ухмыльнулся, – люблю иметь дело с профессионалами. И профессионалками. Как определила, если не секрет?

– Да здесь и определять нечего, – фыркнула Тепси. – По повадке сразу видно. Но особо не обольщайся, ты не в моем вкусе.

Все трое рассмеялись.

– Тут, знаешь ли, никто тебя спрашивать не будет, по вкусу он или не по вкусу, – сообщил, отсмеявшись, пластун. – Я даже больше скажу. Здесь не особо важно, по вкусу ли кому-нибудь ты сама. Мы, видишь ли, люди неприхотливые, так что нам все по вкусу. А уж такие молодые да симпатичные оперативницы Службы FF – тем более. Я понятно объясняю?

Из его голоса исчезла насмешливость, уступив место серьезному металлу.