Черный хрусталь

– Она была рабыней? – ужаснулся я.

– Нет. Насколько я знаю, ее отец – а она из лавеллеров, – торговал с шахрисарскими князьями и подолгу жил в этой стране. Здесь, в отличие от Саскии и других тиманских стран, очень хорошо относятся к женщинам, они даже сражаются вместе с мужчинами. И боевому искусству ее учил именно шахрисарский наемник. Когда-нибудь она покажет тебе, как работает двумя мечами сразу, и клянусь, ты изменишь свое мнение о ней.

– Да у меня и нет никакого такого мнения, – обиделся я, глубоко пораженный услышанным.

Иллари ответил мне ироничной улыбкой. Отвернувшись, я достал свою трубу, развернул ее и принялся рассматривать порт. Это было интересное зрелище. Выросший достаточно далеко от моря, я никогда не упускал случая отправиться с отцом в одно из его деловых путешествий к побережью, чтобы поглазеть на корабли, уходящие в далекие страны, на моряков и торговцев, пропахших солью и жаркими ветрами загадочного Юга. И вот я сам оказался в далекой чужой стране, да еще и выполняя какую-то тайную, неведомую мне миссию! Я разглядывал мачты, по которым ползали фигурки матросов, портовых грузчиков, до пояса голых, волокущих какие-то тюки или катящих бочонки. Я видел шхуну, покидающую бухту, и даже сумел разглядеть офицера, стоящего на носу с каким-то навигационным прибором в руках. Так прошел почти час – и я увидел двух всадников, ведущих за собой еще пару лошадей. Это были Эйно и Ута, возвращающиеся из городка.

– Смотри, наши едут, – сказал я Иллари, передавая ему трубу.

– Да, – кивнул он. – Значит, у нас все в порядке. Что ж, золото открывает любые двери…

Шахрисарские кони, купленные ими, в очередной уже раз потрясли мое воображение, и я подумал о том, что, наверное, никогда не устану удивляться всем тем чудесам, что открывались передо мной в моих странствиях. Это были настоящие гиганты, выращенные специально для того, чтобы нести на себе всадника в полном боевом снаряжении и не уставать за многие мили пути. Расшнуровав седельную сумку, Эйно бросил на песок увесистый сверток:

– Переодевайся, это тебе. Надеюсь, я не ошибся с размером.

Я размотал просмоленную парусину и увидел тонкую вороненую тунику, изготовленную из идеально пригнанных друг к другу металлических чешуек. Легкий и в то же время очень прочный, такой доспех вполне мог защитить от случайной стрелы, осколка и скользящего удара. У меня на родине подобная работа стоила бы целое состояние – здесь же, по-видимому, эта туника была в порядке вещей, вроде ночной рубашки. Под ней я обнаружил штаны на шнуровке, сшитые из толстой, но очень хорошо выделанной кожи, лоснившейся на солнце, как бок морского зверя. Поверх туники я надел длинную замшевую куртку со множеством клапанов и карманов; дополнили мой шахрисарский наряд перчатки с толстыми крагами и мягкая широкополая шляпа, оказавшаяся мне великоватой.

– К вечеру мы должны быть на месте, – заметил Эйно. – Маттер, повесь свой меч так, чтобы его было хорошо видно. Пистолеты – в седельные карманы.

Я нерешительно посмотрел на свою лошадь – рослую рыжую кобылу с широкими, сильными ногами, – она поглядела в ответ и, как мне показалось, приглашающе улыбнулась. Порывшись в карманах своей старой куртки, я нашел то, что искал, – кусок желтоватого гайтанского сахара, и подошел к ней. Кобыла осторожно взяла сахар с моей ладони и тихонько захрумкала, глядя в сторону.

– Не дергайся, это самая спокойная лошадь во всем городе. Раньше на ней ездила маленькая девочка. В седла!

Я не без труда взгромоздился на лошадь и опустил свои пистолеты в пришнурованные к седлу карманы, откуда я мог достать их в любую секунду.

– Интересно, – тихонько сказал я кобыле, – как тебя зовут?

Животное повело ушами и едва слышно фыркнуло.

Жеребец Эйно ударил копытами, и мы двинулись вглубь Шахрисара. В полдень Эйно распорядился о привале. За все это время нас ни разу не потревожили – лишь однажды группа хорошо вооруженных всадников, двигавшаяся навстречу, остановилась возле Уты и один из них, огромный мужчина в серых латах, склонив голову, спросил что-то у нее. Девушка ответила ему, и воин, удовлетворенный, с улыбкой кивнул, махнул на прощанье рукой и скоро они исчезли за поворотом дороги. Пару раз мы обгоняли большие, богато отделанные кареты, передвигавшиеся в сопровождении десятка охранников, а однажды проехали мимо торгового каравана – и никто из встреченных не проявил к нам ни малейшего интереса.

Эйно остановил наш маленький отряд на берегу ручья, в сотне шагов от дороги. Напоив свою лошадь, я упал на траву и достал из своей сумки копченое мясо, сухари и флягу с вином. Сидеть мне было больно, поэтому я лег на живот. Отдыхали мы не больше часа – а потом неутомимый Эйно погнал нас дальше…

* * *

Еще никогда в моей короткой жизни мне не приходилось совершать столь долгие и утомительные переходы верхом. К закату, когда бесконечные поля сменились лугами, на которых паслись тучные стада, и на горизонте показались башни огромного города, я выдохся настолько, что мотался в седле, как никчемная мокрая тряпка, с трудом соображая, где я вообще нахожусь и что делаю. Эйно и Иллари также выглядели не лучшим образом – но, очевидно, время поджимало и на отдых его уже не оставалось. Мы двигались по пыльной мощеной дороге, обгоняемые спешащими по делам купцами и воинами – и вскоре приблизились к высоким каменным воротам, за которыми находилась застава. Ута поспешно стерла с лица желтоватую дорожную пыль и пришпорила свою лошадь. Мы остались чуть поодаль. После недолгого разговора с бородатым стражником, вооруженным мушкетом и длинным прямым мечом, мы затрусили в сторону города.

Я не знал и даже не мог догадываться, о чем она говорила с начальником караула. Возможно, Ута выдала себя за аристократку, путешествующую в сопровождении компаньонов или бедных родственников – неважно. Я думал только об одном: слезть с этой чертовой коняги и размять онемевшую задницу. Мне уже даже не хотелось есть. Запас вина, прихваченный мною с «Бринлеефа», давно иссяк, на зубах скрипела желтая шахрисарская пыль.

– Третий переулок за рыбной площадью, – негромко проговорила Ута, приблизившись к Эйно.

– Я знаю, где это, – кивнул тот.

Окраина города встретила нас мрачными, замшелыми заборами, сложенными из серых булыжников. В глубине дворов виднелись такие же темные строения, обнесенные по фасаду деревянными навесами, под которыми суетились рабыни-кухарки. Изредка попадались и хозяева, переговаривающиеся возле ворот своих жилищ, – все как один рослые, светлоглазые мужчины и женщины в темных одеждах. У каждого мужчины на поясе висел короткий меч. На нас они не обращали никакого внимания, словно нас и не существовало на свете, а мимо них медленно проплывала кавалькада призраков.

Лабиринт узеньких улочек неожиданно вывел нас на площадь, насквозь пропахшую рыбой. Полуголые рабы с железными обручами на шеях деловито поливали каменные прилавки водой из колодца, смывая грязь и вонь, оставшуюся после торгового дня. Эйно остановил своего жеребца, прищурился, а потом незаметно махнул рукой, указывая на полутемную дыру узкого переулка, выходившего на площадь.

Нужный нам дом обнаружился почти сразу же – трехэтажное строение с нависающим над входом фронтоном, втиснутое между двух таких же, мрачных и неприветливых купеческих домов. Вместо ожидаемых дверей я увидел перегороженную железными воротами арку, способную пропустить всадника. Не спешиваясь, Эйно пригнулся и сильно ударил висевшим на створке ворот медным кольцом. Ворота загудели в ответ; вскоре я услышал недовольный мужской голос, говоривший на незнакомом мне языке. Эйно что-то рявкнул, и ворота медленно раскрылись.

Проехав вслед за нашим предводителем, мы оказались в неожиданно просторном, вытянутом в длину дворе, по краям которого я увидел множество основательных каменных амбаров. Привратник, оказавшийся крепким смугловатым рабом в кожаном переднике, резво взбежал по деревянной наружной лестнице и исчез в доме. Пару минут спустя на втором этаже противно скрипнула дверь, и по лестнице двинулся невысокий светловолосый человек средних лет, одетый в лоснящуюся кожу. Борода, рыжая и казавшаяся какой-то выгоревшей, доходила ему почти до пояса. Ступив на плиты, которыми был вымощен двор, он с любопытством уставился на нас.

– Четыре к семи, – вдруг заговорил Эйно по-пеллийски, – и еще вот это…

Сунув руку во внутренний карман своей куртки, он достал золотой перстень с крупным синим камнем странной огранки и протянул его светлобородому. Тот неожиданно изменился в лице, в глазах вспыхнул мрачноватый огонек. Взяв в руки перстень, он внимательно осмотрел его и ответил – также по-пеллийски:

– Пять от двенадцати. Я давно ждал тебя.

Он пронзительно свистнул, и двор вдруг наполнился множеством рабов и рабынь. Высокая, коротко остриженная девушка помогла мне слезть с лошади и тотчас же, едва я вернул в свои кобуры пистолеты, увела ее, другая – поднесла таз горячей воды и мыло, а потом попыталась пройтись по мне щеткой, но я, вытерев лицо мягким полотенцем, оттолкнул ее и оглянулся – рабы уже накрывали в небольшой беседке стол, а наш хозяин негромко распоряжался всей этой суетой. Вскоре он куда-то исчез, а его место занял высокий нескладный юноша в слишком яркой, на мой вкус, кожаной одежде – то ли сын, то ли какой-то родич. Хозяин появился минут через пять, когда посреди стола уже дымились казаны с какими-то яствами, а рабыни закончили расставлять серебряные тарелки и широкие чашеобразные бокалы с цветной инкрустацией.

– Наверное, вы устали, – как-то очень буднично произнес хозяин. – Давайте отдохнем…

Его звали Каррик, и он на самом деле был преуспевающим торговцем рыбой – вот все, что я смог понять, когда он представлялся Иллари, мне и Уте. Эйно, очевидно, знал о нем все, и это подразумевалось само собой, так как они сразу же перешли на «ты». Разговор, касающийся в основном цен на рыбу, смолу и паруса, велся почему-то по-пеллийски, причем Каррик, насколько я понимал, говорил на нем с изрядным акцентом.

В казанах оказалась рассыпчатая желтоватая каша, несколько сортов рыбы и тушеное мясо. Тут же находились маленькие серебряные мисочки с разнообразными, по большей части чудовищно острыми соусами и приправами: с третьей попытки я выбрал то, что было мне по вкусу, налил себе кисловатого, сильно пахнущего травами вина, и отрешился от всего сущего. А разговор тем временем перешел в другую плоскость.

– По всей видимости, кто-то все-таки добрался до легендарного храма Кипервеем, – негромко говорил Эйно. – Мы не хотели в это верить – ведь немногие верили в само существование храма, – но вдруг всплыли упоминания о Черепе Старого Дэрка.

– Хрустальный череп? – почесывая нос, так же тихо переспросил Каррик.

– Да, череп черного хрусталя, долго считавшийся легендой. Ты сам понимаешь, что может произойти, если он попадет в руки кхумана.

– Самому лучшему кхуману, даже магистру, потребуются годы… – осторожно перебил его рыботорговец.

– Да! Конечно, сегодняшний его хозяин и не подозревает о том ужасе, что скрыт под слоем черного хрусталя… но я приехал сюда, чтобы выяснить истину. Айек Гайтанский привез мне векселя – это самое лучшее доказательство того, что слухи, дошедшие до меня и до других братьев, являются, увы, чистой правдой. Некий коллекционер, страстно разыскивающий любые древности, хоть как-то связанные с Эпохой Слепцов, занял огромные деньги на приобретение набора старинных драгоценностей. А в качестве обеспечения сделки фигурировал Крест Аркара! Я узнал его по описанию в тексте долгового соглашения. Он фигурировал там как драгоценность и ничего более – но ошибиться было невозможно.

– Крест Аркара! – подался вперед Каррик. – Значит, все это правда! Значит, храм действительно существовал!

– Я, собственно, в этом и не сомневался. Я видел больше, чем ты…

– Да, да, я верю тебе, брат. И что же, ты считаешь, что сокровища везли через Шахрисар?

– Более того. Они были проданы здесь, в Шаркуме. Я понимаю, что вряд ли смогу найти продавцов, как пока не могу найти и покупателя, – но я хочу знать об этой сделке все, что будет возможно. У меня есть два дня…

– Два дня будет достаточно. Но ты должен знать, что торговцы, занимающиеся таким товаром, не любят распространяться о своих покупателях. Часто они не стремятся даже знакомиться с ними. Сделка совершена – и стороны расходятся по своим делам.

– Но все же учти: покупатель не был шахрисарцем. Возможно, конечно, что от его имени действовал некий поверенный, и тогда мы тем более не сможем ничего узнать. Но все-таки наверняка в этом деле участвовали много людей, и цепочка посредников была очень длинной.

– Как ты считаешь – как выглядела эта коллекция? Ты уверен, что она была продана целиком, а не по частям?

– Почти уверен, Каррик. А выглядела она… ну, скорее всего это был набор старых, очень старых драгоценностей и безделушек. На любом ювелирном рынке такими вещами интересуются только старики-фанатики, собирающие древние свитки и ищущие удачного перерождения с помощью забытых всеми предков, но уж никак не кокетливые невесты…

– Я слышал о таких стариках, – закивал Каррик. – Значит, ты думаешь, покупатель был старик?

– Я думаю, как бы он не оказался богатым идиотом-северянином, ищущим связи с кхуманами, но не знающим, как на нее выйти. Этого я боюсь больше всего – потому что тот, кто ищет, тот рано или поздно найдет.

Рыботорговец нахмурился. Я наблюдал за ним самым краешком глаза, боясь привлечь к себе внимание, – он был озабочен и даже, пожалуй, немного напуган.

– И сколько у нас времени… всего? – спросил он у Эйно.