Солнце мертвых

Иногда, размышляя о семейной жизни, она спрашивала себя: а способен ли ее Кнутобоев на настоящее мужское, свирепое чувство ревности? Ее так и подмывало признаться в своих изменах и посмотреть, как он на это прореагирует, но осторожность брала верх.

А Аполлон между тем продолжал высказывать всю накопившуюся в его душе горечь по поводу неаккуратности супруги.

– Второй день, – нудел он, – эти кровавые пятна на полу, и я вынужден сам их вытирать.

– Какая кровь? – изумилась Матильда.

– Ну от мяса или от чего там еще? – Аполлон досадливо дернул головой.

– Что ты, дорогой, – Матильда почувствовала свою правоту и перешла в наступление, – никакого мяса я не размораживала, ты что-то путаешь!

Аполлон заколебался, он понял, что здесь что-то не так.

– Ладно, дома разберемся, – буркнул он, услышав звонок на урок.

Домой после работы он пришел вместе с женой, боясь, что в его отсутствие она может уничтожить все улики и он окажется в дураках.

«Следы должны остаться, – думал он, – на тряпке, на полу…»

Едва успев отпереть дверь, он тут же побежал на кухню, стал пристально всматриваться в сверкающий белым кафелем пол. Ни единого пятнышка Кнутобоев не обнаружил.

Он с подозрением посмотрел на супругу. Может быть, в его отсутствие она прибегала домой и навела порядок?

– Ну, Аполлон, – грозно произнесла та, – где же эта пресловутая грязь?

Кнутобоев растерянно улыбнулся. Потом он вспомнил о тряпке, на ней наверняка должны сохраниться следы, ведь он ее не прополаскивал. Он принес тряпку и стал ее пристально рассматривать. Но, увы. Никаких следов крови на ней не было.

– Я требую объяснений! – еще более грозно произнесла Матильда. – Эта безобразная сцена в школе на глазах учеников, я до конца дня не могла сосредоточиться. Тут из сил выбиваешься, вылизываешь все. И вот она, благодарность. – Она вырвала у него из рук тряпку и швырнула ее на пол. – Я какая-то домашняя рабыня!

Вспышка ярости супруги окончательно смутила Кнутобоева. Он начал что-то невнятно лепетать о луже, второй день появляющейся на полу, о том, что осознает нелепость собственного педантизма…

Матильда, не слушая его, принарядилась, накрасилась и, бросив через плечо «Я к Любаше» (Любаша была ее лучшей подругой), хлопнула дверью.

Кнутобоев остался один. Он уныло поднял с пола тряпку, отнес ее на место. Потом перекусил, сел перед телевизором, предварительно выключив звук, и, машинально глядя, как фигурки футболистов суетятся на поле, стал размышлять. Проклятое пятно не шло у него из головы. Откуда оно могло взяться? Матильда свою причастность отрицает. Может быть, с потолка накапало?

Над ними жили какие-то подозрительные личности, в квартире у которых, судя по всему, постоянно царил праздник. Иногда среди ночи они устраивали буйные пляски. Тогда потолок ходил ходуном. Случалось, эти пляски переходили в побоище – тогда ходуном ходил не только потолок, но и стены.

Кнутобоев побежал на кухню, включил свет и внимательно осмотрел потолок. Нет, он был чист. Но ведь должны же остаться какие-нибудь следы – Кнутобоев озадаченно уставился на пол, – тем более он хорошо помнил, что вытер пол весьма небрежно. Он разыскал лупу, встал на колени и внимательно исследовал каждую трещинку, каждый шов между плитками. Не было и намека на что-то красного цвета. «Да была ли это кровь? – подумал Кнутобоев. – Может, краска? А может, мне померещилось?» Но два дня подряд? Да и раньше ничего подобного он за собой не замечал.

Так и не разобравшись в случившемся, Кнутобоев решил лечь спать.

«Случаются разные необъяснимые явления, – думал он, лежа в кровати, – разные там НЛО…»

В этот момент пришла Матильда. Была она в приподнятом настроении, от нее явно попахивало вином, на мужа она даже не взглянула и тут же стала готовиться ко сну. Глядя, как с ее полных белых плеч соскальзывают бретельки лифчика, Кнутобоев тоскливо размышлял о своем несносном характере и о вытекающих отсюда неудобствах.

4

Ночью он несколько раз вскакивал, бегал на кухню и, включив свет, проверял, не появилась ли красная лужа. Но все было чисто. Разбудил его утром истошный крик жены. Сломя голову Кнутобоев побежал на кухню. Его Матильда в ночной рубашке стояла посреди кухни и вытаращенными глазами смотрела на что-то на полу. Она больше не кричала, а только бессмысленно шевелила губами. Сначала Кнутобоев решил, что такое впечатление произвело злополучное красное пятно, вновь возникшее на полу. Но, присмотревшись, понял, что вместо пятна появилось кое-что другое. В первый момент он не сообразил, что именно, но, присмотревшись, различил на кафельном полу лицо человека.

Да! Это было самое настоящее человеческое лицо, смотревшее на них с кафельных плиток. Именно это больше всего и напугало Матильду. Взгляд человека был исполнен страдания. Лицо перекошено конвульсивной гримасой боли. Но самое сильное впечатление производили глаза. Они, казалось, молили о помощи. Изображение – лицо мужчины лет сорока с бородой и усами – было в натуральную величину. Длинные волосы, видимо, кудрявые от природы, слиплись от пота. Кнутобоев долго смотрел на пол, не в силах пошевелиться. Сознание отказывалось понять, что происходит. Потом он встал на колени и провел по изображению рукой. Под ладонью была совершенно гладкая кафельная поверхность. Казалось, на плитках была отпечатана фотография. Матильда тоже опустилась рядом.

– Красивый мужчина, – сказала она с дрожью в голосе, – интересно, кто это такой?

– Интересно другое, – задумчиво произнес Аполлон, – что все это значит и почему происходит именно в нашей квартире?

– Может быть, это чья-то шутка? – предположила супруга.