Город теней

– Известны ли его капища?

– Увы, нет. Якобы имелось где-то под Черниговом. Но это только догадки. Арабский путешественник Масуди в своей книге упоминает о месте, где молились черному богу. Вообще-то Чернобог – олицетворение зла, и поклонялись ему в глухих местах, в чащобах, на старых курганах, погостах…

– И что же, существовали жрецы Чернобога?

– Очевидно. Возможно, не только жрецы, а и посвященные. Нечто вроде тайного общества. В «Славянской хронике» Гельмольда описан некий ритуал. По кругу пускают чашу с брагой и произносят заклинания от имени Белобога и Чернобога. Два этих бога всегда идут рука об руку, как и вообще добро и зло.

Главацкий настолько заинтересовался разговором, что даже прекратил разбирать монеты.

– В Велесовой книге как будто встречаются упоминания о Чернобоге, – заметил Жора.

– Только, пожалуйста, не цитируйте Велесову книгу, – молящим тоном произнес профессор. – Это – стопроцентная подделка, и ссылаться на нее – дурной тон.

Разговор на время прекратился. Жора обдумывал услышанное, а Главацкий продолжил копаться в монетах. Время от времени он издавал нечленораздельное восклицание или бросал несколько одному ему понятных фраз.

– Скажите, профессор, можете ли вы себе представить капище Чернобога на территории нынешней N-ской области?

– Почему бы и нет? – отозвался Главацкий. – Раз там жили славяне, да в придачу и балты… А где конкретно находилось, по-вашему, это капище?

– Была такая деревушка Лиходеевка…

– Лиходеевка? Странное название. Как будто указывает на некое преступление. Лиходей – значит, злодей. Разбойников иногда звали лиходеями.

– Вам раньше не приходилось слышать это название?

– Увы. Нужно вам сказать, молодой человек, что таких Лиходеевок на Святой Руси – пруд пруди. Чем глуше места, тем скорее там можно отыскать нечто темное, лохматое, заскорузлое. Особенно таких гнезд много на Севере. Там, видите ли, постоянно кто-нибудь скрывался. То язычники, то раскольники, то еще какие-то диссиденты.

Дальше продолжать разговор не имело смысла. Профессор еще с полчаса перебирал монеты, а Жора нехотя отхлебывал остывший чай и пытался разобрать, что же изображено на висящей напротив картине. Расстались они довольные друг другом. Главацкий хоть и не нашел ничего для себя нового, но получил удовольствие, а Жора, пускай и не прояснил ситуацию, однако понял, что находится на верном пути.

Следующим на очереди был Иван Петрович Трофимов.

Трофимов проживал на задворках мегаполиса, за Кольцевой дорогой, в небольшом, но ухоженном домике, представлявшем собой помесь дачи и жилого сельского дома. Домишко хоть был построен еще до революции и вид имел ветхий, однако казался таковым лишь на первый взгляд. Здесь было все, в чем нуждается цивилизованный человека, а именно: электричество, газ и теплый туалет. Пенсионер Трофимов вместе с женой обитал в доме круглый год. Еще в доме проживали две собаки: спаниель Граф, немолодой, но чрезвычайно глупый и навязчивый пес, и беспородный кобелек Маврик, небольшой, угольно-черный и полный достоинства. Стационарного телефона в доме не было, но у Трофимова имелся сотовый. Жора быстро договорился о встрече, по голосу хозяина почувствовав, что ему обрадовались, прихватил бутылку коньяка и торт и отправился в гости.

При доме имелся довольно большой участок, засаженный плодовыми деревьями, в основном яблонями. Теперь они начинали понемногу распускаться и были словно окутаны белым пухом. Чуть поодаль от дома, рядом со старой бочкой, наполненной водой, стоял массивный, но несколько рассохшийся дубовый стол, а перед ним пара плетеных кресел. В одном сидел хозяин и перебирал рыболовные снасти – пестрые, поблескивающие под лучами солнца блесны. Увидев Жору, он расцвел в улыбке, поднялся и протянул руку.

Трофимов, в отличие от Главацкого, вовсе не походил на ученого. Он был невысок, коренаст, физиономию имел самую простецкую и скорее напоминал старого работягу, ныне пребывающего на покое.

Жора поставил на стол коньяк и коробку с тортом. Тут же появилась хозяйка, дама на вид весьма интеллигентная, и без лишних разговоров принесла рюмки, закуску: колбасу, сыр, нарезанный лимон…

– Я за рулем, – сообщил Жора, – поэтому – только чай.

– Ну, как знаешь, – отозвался Трофимов, – а я, брат, охотно выпью рюмашку, другую. Давненько, знаешь ли, не употреблял. – Он наполнил и тут же проглотил свою рюмку. – На рыбалку, понимаешь, собрался. Тут в окрестностях имеется одно озерцо, даже скорее пруд… Вот туда и двину. На щуку! Хотя весенний жор уже, пожалуй, кончился, но попробовать все равно стоит. А ты с чем пожаловал?

– Консультация нужна, Иван Петрович.

– Ну-ну, выкладывай.

– Не слыхали ли вы такое название – Лиходеевка?

– Лиходеевка? Это что же, речка, что ли?

– Да нет, не речка. Деревня так называлась.

– Ага. Деревня. А где она, позволь узнать, находится?

– Уже нигде. Застроили. А раньше располагалась в N-ской области. Маленькая такая деревушка…

– Так-так. И что там, в этой Лиходеевке?

– Да кладбище старое.

– Ага-ага. Кладбище… Лиходеевка. Погоди. Кладбище! Как будто нечто всплывает. Из глубин, так сказать, памяти. Лиходеевка… Нужно еще рюмаху проглотить. Эй, Манюня?! – позвал он жену. – Иди выпей со мной. За гостя нашего. Давай, Манюня, не кочевряжься. – Жена вовсе не протестовала. Она маленькими глотками выпила свой коньяк, потом вновь удалилась, но вскоре вернулась с кипящим чайником и тарелками, нарезала торт и придвинула синюю с золотом чашку к Жоре.

– Ты, Манюня, никогда не слышала про такую деревню – Лиходеевку? – спросил Трофимов.

Жена отрицательно покачала головой и принялась за торт.

– А я вот слышал, да вспомнить не могу, при каких обстоятельствах.

– Я и у профессора Главацкого побывал, – сообщил Жора. – Консультировался с ним.

– А, у Константина Сергеевича… Как поживает старик? Все «вшей» собирает? Это я так монетки эти древнерусские называю. Как Петр Великий. Он эту мелочь вошками величал, с большой, знаешь ли, неприязнью. Понимал, зараза, что государство начинается с денег. Какие у вас деньги, таков и вес в цивилизованном мире. При нем ведь начали полновесную монету чеканить… Да ты знаешь. Значит, профессор Главацкий пребывает в добром здравии. Ну и слава богу. Постой, постой… Профессор, профессор?.. Профессор – Лиходеевка – кладбище! Ага, вспомнил! Мучительная работа мозговых извилин увенчалась успехом. Каково! А все – коньяк! Расширяет, зараза, сосуды! Давай-ка я еще одну замахну. Под чаек-кипяток. Может, и ты, а, Жорик? Рюмашку всего, а?.. Ну ладно, как знаешь.

Так вот, – переведя дыхание и прожевав дольку лимона, начал Трофимов. – Был у меня эдак году в пятьдесят восьмом один знакомец. Некий Струмс. Профессор Струмс. Чем он конкретно занимался, не ведаю. Только знаю – чем-то секретным. Не космосом, не ракетами там всякими и даже не бактериями. Чем-то еще более хитрым. Думаю, парапсихологией или чем-то вроде того. Знаешь: телепатия, телекинез, разные там ноль-перемещения. И эти… их сейчас называют биороботами, или репликантами. А скорешились мы следующим образом. Он, как вот ты, пожаловал ко мне за консультацией. Про темные стороны языческих верований у славян. Ну, там Триглав, Марена, Чернобог…

– Да ну?! – не поверил Жора.

– Вот тебе и ну! Веселый такой дядька, улыбчивый… Кругленький, как бильярдный шар, и такой же твердый. Как-то обмолвился: на древнем погосте испокон веку существует вроде бы секта поклонников Чернобога. Или, проще говоря, Сатаны. Представляешь?! Страна уверенной поступью движется к коммунизму, на полях взрастает заморская диковина – кукуруза, спутники запускаем, а тут вдруг язычники, сатанисты, Чернобог… Впрочем, на Руси во все века сектантов хватало. А сейчас тем более. Однажды пригласил меня в некий институт. Заметь, с самым обыкновенным названием. Нечто вроде Институт биологической селекции или Институт селекционной биологии. Ну, неважно. Вот там я с ним по-настоящему и разговорился. Этот Струмс попросил меня подготовить пояснительную записку касаемо этих славянских божеств…

В этот момент шустрый спаниель с ходу вскочил на стол, схватил кусок колбасы и был таков.

– Вот гад! – закричал Трофимов. – Вот подлец! Манюня, лови его, сукина сына! Он эдакие выходки частенько устраивает. Маврик, хватай Графа!

Дворняжка с лаем бросилась за спаниелем, и сад тут же наполнился звонким лаем и визгом.

– Так вот, – как ни в чем не бывало продолжил Трофимов. – Я записку, конечно же, смастрячил, вручил этому Струмсу, потом осторожно так спрашиваю: а на кой, мол, вам эти сведения? Это, отвечает, государственная тайна. А сам смеется. Еще пару раз мы с ним встречались, и только в конце он объяснил мне, в чем, собственно, дело. Сейчас, говорит, проверяю одну весьма интересную для моей работы информацию о некой деревеньке Лиходеевке. Будто там существует некое кладбище, сохранившееся с незапамятных времен. Существенно то, что похороненные на этом кладбище люди как бы воскресают. То есть как?! – не поверил я. А так. По прошествии какого-то времени с ними происходят определенные биологические изменения. Тела их не то мумифицируются, не то превращаются в жировоск. Но не это главное. Они сохраняют способность передвигаться и даже некие начатки разума.

Я принял эти речи за розыгрыш. Мол, дуркует профессор. Но вполне серьезно говорю: «При чем тут Чернобог?» – «А при том, – отвечает, – что кладбище это весьма древнее, а при нем существуют нечто вроде служителей, которые есть прямые потомки жрецов языческого Чернобога». Признаться, я не поверил. Чушь и еще раз чушь! Какие такие ожившие мертвецы? И при чем тут этот таинственный институт? Только позже, размышляя на этот счет, я понял: возможно, в словах Струмса была доля правды. Институт этот, скорее всего, работал над проблемой создания биологических роботов. Типа солдат, которые неуязвимы для пуль.

Жора недоверчиво взирал на Трофимова. Уж не смеется ли тот над ним?

– Не веришь?! Напрасно. За что купил, за то и продаю. Конечно, выглядит все весьма фантастично, и поверить мудрено, но факт остается фактом. Имела место подобная история, и разговор тоже. Но послушай дальше. Как-то через полгода после последней встречи я решил навестить Струмса. Просто так, из любопытства. У меня его рассказ из головы не вылазил. Прихожу туда. «К кому?» – спрашивают. «К профессору Струмсу». – «Нет у нас такого». – «Как нет?» – «Нет, и все». – «Странно, – думаю. – Куда же он делся?» Вышел из проходной, а навстречу лаборант знакомый идет из лаборатории профессора. Как же его?.. Запамятовал. Ну да ладно. Спрашиваю: где мол, Струмс? Он жмется, вроде хочет сказать, а не может. Потом кивнул головой в сторону: отойдем, мол. И шепчет: погиб профессор при проведении секретного эксперимента. И больше ни слова! Тут меня осенило! Уж не в Лиходеевке ли, спрашиваю? Лаборант замахал руками и бегом от меня.

Трофимов прекратил рассказ и потянулся за бутылкой.

– Не довольно ли тебе, старый? – осуждающе спросила Манюня. – А то сейчас начнешь рассказывать, как с водяным общался.

– А что, и это было, – вполне серьезно ответствовал Иван Петрович.