На веки вечные. Роман-хроника времен Нюрнбергского процесса

Любая пища измельчается до состояния, чтобы ее можно было есть, не используя ложку.

Заключенных бреет тюремный парикмахер безопасной бритвой и только в присутствии надзирателя.

При пользовании очками, авторучками и карандашами для работы с документами по судебным делам присутствие надзирателя обязательно.

Заключенным и тюремному персоналу запрещается приветствовать друг друга иначе, как кивком головы…

Глава II

«Экспериментаторы»

Камера Роберта Лея ничем не отличалась от остальных камер в тюрьме. Размер – три на четыре метра. На высоте человеческого роста – небольшое окно, выходящее в тюремный двор. В двери – другое окошко, постоянно открытое, за которым часовой. В углу – унитаз. Рядом столик, жесткое кресло без ручек, напротив застеленная тонким грубым одеялом койка.

Лей, жалко скрючившись, сидел на кровати, а в кресле, высоко задрав одну ногу на другую, расположился мужчина в гражданском плаще и шляпе, которую он даже не потрудился снять. Выглядел он как типичный представитель американских спецслужб. У двери, закрывая окошко, скромно стоял судебный психиатр майор Дуглас Келли.

– Доктор Лей, – негромко сказал Келли, – перед вами представитель американской военной администрации. Он наделен весьма серьезными полномочиями. Вы можете называть его мистер Смит.

Лей с готовностью кивнул. Все его лицо выражало неподдельную радость. В мятой застиранной американской военной робе и войлочных шлепанцах он выглядел никому не нужным бродягой.

– Мистер Смит пошел навстречу вашим просьбам и согласился выслушать ваши мысли о нынешнем и будущем положении Германии. И в случае необходимости донести их до самых высоких инстанций, – внушительно подчеркнул Келли.

– В случае, если сочту ваши мысли перспективными и полезными для Америки и Германии, – внес ясность мистер Смит, продемонстрировав заодно свои завидно белые зубы.

– Беседуйте, а я пока навещу других заключенных, – сказал, выходя, Келли.

Едва он вышел, как Лей, крупноголовый, с выпуклым лбом и тревожно раскрытыми глазами, заикаясь, принялся торопливо говорить, словно он только и ждал этого момента.

– Мы были экспериментаторами, сэр. Но, экспериментируя с человеческим материалом, мы кое-где в документах оставили после себя неправильные слова – «уничтожение», «устранение», «отсекновение»… Пусть даже речь идет о гнилых тканях, в документации всегда должны фигурировать только правильные слова – «созидание», «строительство», «решение вопроса»… Тогда никто не потянет вас к ответу на каком-то там трибунале, даже если в ходе опыта вы отсекли гораздо больше живых тканей, чем это сделали мы. А потому правильные слова и сильная армия и… Америка превыше всего, не так ли?!

– А какими «правильными» словами вы собирались прикрыть Дахау, Освенцим?

Испанцы вырезали индейцев Южной Америки, вы, американцы, Северной! И человечество это проглотило. Оно проглотило бы все освенцимы, если бы мы выиграли эту войну! А слова… Слова всегда найдутся, когда армия сильная.

– Давайте исходить из того, что вы проиграли, – прерывает его Смит. – Вы разгромлены. Вы капитулировали без всяких условий. И находитесь в полной власти победителей, которые могут сделать с вами все, что соблаговолят. Вот о чем вы должны помнить каждое мгновение.

– Америка должна понять главное, победа Советского Союза над Германией – это победа марксизма, которая опасна для Запада. Не только марксизма! Это азиатское наступление на Европу. Германия всегда была дамбой против азиатского, а потом и большевистского потока. Ныне эта дамба разрушена. И немецкий народ не способен восстановить ее сам. Ему надо помочь в этом историческом деле.

– И кто же должен это сделать?

– Америка должна восстановить эту дамбу, если сама хочет жить. Для немецкого народа и для Америки нет другого пути!

– И какой будет эта Германия?

– Национал-социализм, к сожалению, запятнал себя крайностями, которые американское общество не приемлет. Я и сам не принимал их. Но, к сожалению, Гитлера окружали не те люди. Национал-социалистская идея, очищенная от антисемитизма и соединенная с разумной демократией, – вот что Германия может предоставить нашему общему делу.

Мистер Смит помолчал, словно прикидывая что-то про себя. Лей смотрел на него умоляюще.

– Это теория, – наконец сказал мистер Смит. – А есть практика. В жизни все решают люди, конкретные люди. Кто они? Те, кто сможет построить новую Германию?

– Это наиболее уважаемые и активные граждане страны – гауляйтеры, крейслейтеры, ортсгруппенлейтеры…

– Если я правильно понял, это руководители нацистской партии – районные, окружные и так далее…

– Да. Потому что это были самые организованные и способные люди Германии. Германия держалась на них.

– Это была Германия Гитлера, – напомнил Смит.

– Гитлера уже нет, а Германия осталась, – с восторженной горячностью воскликнул Лей. – И она нужна Америке. Есть еще руководители армии, разведки, промышленности… Это хребет страны. Их надо освободить из лагерей и тюрем. Освободить и привлечь к возрождению германского духа. Но без крайностей, без крайностей! Тех самых, которые погубили Гитлера.

– Но вы должны понимать, что после всего, что произошло, это вызовет взрыв общественного негодования во всем мире. В том числе и в Америке.

– Понимаю, – с готовностью закивал Лей. – Эта акция должна быть осуществлена в полной тайне. Без всякой публичности. Американские руки не должны быть слишком видны. Просто эти люди должны тихо вернуться и занять руководящие позиции. Ибо других нет. Поверьте, я знаю, что говорю! Других вы не найдете.

– А как вы видите свое будущее, доктор Лей? – поинтересовался Смит.

– Я думаю, мой опыт организационной работы тоже пригодится. Я написал письмо господину Генри Форду, где предлагаю использовать мой опыт сооружения автомобильных заводов «Фольксваген». С американской помощью мы создадим абсолютно лучшую автомобильную промышленность в мире.

Мистер Смит встал.

– Ну что ж, я вас внимательно выслушал, доктор Лей. Но для того, чтобы мы могли сотрудничать с вами, нам нужно быть уверенными в вашей искренности.

– Я готов ее доказать! Чем? – по-собачьи, снизу вверх посмотрел на мистера Смита своими выпуклыми, влажными от возбуждения глазами Лей.

– Например, нас интересует информация об «альпийском золоте»… Ведь у вас есть что сказать на сей счет?

Лей понуро опустил голову и ничего не сказал.

– Вот видите, доктор Лей, – с укором сказал Смит. – Вы сразу пошли на попятный. Выходит, вы неискренни, вы ведете с нами игру. Надеетесь обмануть нас, подсунуть самый дешевый товар – слова, на которые вы все большие мастаки. В вашем положении я бы не стал этого делать. Если дело дойдет до суда… Вернее, до трибунала… Вы понимаете разницу, доктор? Суд судит, а трибунал осуждает. Так вот, вы должны отдавать себе отчет: спасти всю вашу теплую компанию, собранную здесь, уже никому не по силам. Хотя некоторые еще могут спасти свою шею от петли… Но для этого нужны веские основания.

– Я ничего не знаю… про золото… – дрожащими губами выговорил Лей.

– Не знаете, – усмехнулся Смит. – Как переустроить мир, знаете, а где золото – нет.

– Я не знаю… Не я…

– Вот видите, вы до сих юлите и надеетесь провести нас… Кстати, в ваших мыслях есть разумные вещи. Но вы должны усвоить одну простую вещь – их можно проводить в жизнь и без вашего участия. Лично вы не нужны для этого, доктор Лей. Как и ваши подельники в соседних камерах. С вашей репутацией палачей и садистов вас нельзя использовать в открытой политической игре.

Лей опустил голову. Он плакал.

– Да, а еще скоро за вас примутся русские следователи… Вы все плачете о большевистской угрозе, о необходимости ее остановить, а сами помогаете большевикам.

– Я?..

– Мартин Борман, о судьбе которого бродит столько слухов, вполне может оказаться живым. Ведь труп его не найден… А так как он пропал на территории русских, значит, он может оказаться в их руках. И уж он не станет молчать. Русские или уже выбили из него все секреты, или он спокойно пошел на сотрудничество с ними. Борман в отличие от вас человек практический и не живет химерами. Значит, золото попадет в руки русских, и тогда…

Смит сунул руки в карманы плаща.

– Тогда ваши слова о наших совместных действиях гроша ломаного не стоят. Хуже того, ваше молчание, нежелание честно сотрудничать с нами означает, что вы работаете на русских… Волей или неволей. Но какая нам разница! Пока вы тут читаете нам проповеди, русские выясняют, где хранится золото. Спасайте свою жизнь, доктор Лей. Я сказал вам, как это можно попробовать сделать. Если надумаете, сообщите…