Утопающий во грехе

– Иначе, гражданин Кресало, нельзя, – утомленно сказал Егор Аверьянович. – Я ведь на службе, должен действовать строго в установленном порядке. Так, как предписывает уголовно-процессуальный кодекс.

– Я не против порядка. И кодекс тоже уважаю. Как кодекс строителя коммунизма. Раз положено, то положено. Только вы не тяните, а то у меня прямо душа горит от этой несправедливости! – вздохнул Кресало.

Егор Аверьянович не торопясь шел по утреннему парку, помахивая кожаной папкой с документами, и удивлялся, как быстро, всего за несколько ночных часов, природа словно омыла и очистила окружающий мир. Вокруг все сияло, блестело, дышало легко и радостно. Абелин тоже ощущал непонятное возбуждение, какую-то необъяснимую приподнятость. В жизни бывают странные моменты, когда ты ощущаешь вдруг себя важным и нужным в этом мире человеком.

Егор Аверьянович дошел до известной всем в городе круглой поляны и сразу понял, о каких двух березах говорил Кресало. Они действительно были примерно одной вышины, и если их нагнуть, даже не очень сильно, два человека на верхушках вполне могли передать что-то из рук в руки.

У одной из берез были аккуратно уложены друг на друга несколько кирпичей. Видимо, именно на эту взбирался Кресало, догадался Егор Аверьянович.

До прокуратуры от парка было рукой подать. И уже через несколько минут Абелин был у себя в кабинете. Но задумчиво-мечтательное настроение не пропадало, и он думал вовсе не о конкретных делах.

За время работы он расстался уже со многими иллюзиями. И, пожалуй, главной из них было представление, что все юристы – коллеги, люди одной крови, всегда способные и готовые найти общий язык. Когда-то он был убежден, что коллега – это друг, товарищ и брат. А оказалось, что чаще всего – конкурент, завистник, всегда готовый подложить свинью. Происходит ли это потому, что в юристы идут люди с подобными склонностями? Или профессия делает их такими? Ведь ты должен растоптать оппонента в суде. Мало того, сделать это публично, на глазах присутствующих. Убедить их в его глупости, слепоте или подлости. При этом вознестись самому, продемонстрировать, какой ты умный, неподкупный, аки ангел небесный на фоне продажных и жалких противников.

Тут надо сразу отметить, что Егор Аверьянович вовсе не был прекраснодушным мечтателем, этаким Анжелико, как выражался писатель Шукшин. Но так как вопросы достоинства и чести всегда были для него непререкаемой ценностью, он тяжело переживал те все грязные уловки и обманы, на которые, например, шли адвокаты, «отмазывая» своих подзащитных. И признавая на словах, что именно в этом и заключается их работа, про себя он по-детски удивлялся: как же они могут защищать заведомого преступника? Неужели не совестно?