Пехота Апокалипсиса

Произошла маленькая накладка. Кто-то из чиновников перепутал, и Полномочному представителю Великого государства Гавайи вручили документ, адресованный Госсовету Аляски, а Председателю Госсовета соответственно бумажку, предназначавшуюся Гавайям.

Первым это заметил гаваец и попытался сунуть папочку назад.

Почти целые сутки в Сети самым популярным был кадр с представителем российского МИДа. Вернее, с его потрясающим ответом на происки политиков Постамериканских государств.

– ...Что? Не та папка? Ну обменяетесь за дверью!

И никто не стал извиняться. С чего бы это? Тоже – проблема! Постамериканцы в очередной раз облизнутся и успокоятся. Они бы еще потребовали у мусульманских стран штраф за вырезанные дипломатические представительства. И не только у мусульманских.

Когда десять лет назад стало понятно, что Соединенных Штатов больше нет, американцы, дипломаты и туристы, уцелели далеко не во всех странах мира.

Погибли все космические спутники, рухнул Интернет, вспыхнули эпидемии и исчезло с лица Земли несколько городов – ну как здесь было не припомнить янки всего, накопившегося за десятилетия!

И припомнили.

А вступиться и защитить... Не было ни у кого времени, у всех свои проблемы. Вот повесить удачно подвернувшегося американца – время находилось, несмотря ни на что.

На Востоке предпочитали забить камнями. На Дальнем Востоке... Японцы вежливо попросили всех американских друзей быстренько убраться с территории великой Ниппон.

Южные корейцы поступили изящно и просто: американским солдатам было предложено либо убираться, либо принимать южнокорейское гражданство и нести службу на тридцать восьмой параллели.

В Африке... Что именно происходило в Африке, никто даже разбираться не стал. Белые просто исчезли. Совсем.

Обидно, конечно, но ничего не поделаешь.

Если у тебя есть кулак – можешь стучать им о стол. Или о рожу обидчика. Если кулака нет...

Вот у Китая кулак был. Мозги тоже были, поэтому, убедившись, что братские технологии достались России и Европе, китайцы не стали выяснять, насколько эффективно эти технологии могут использоваться в войне, а по старой доброй традиции занялись внутренними делами. Тайванем, например.

А вот когда вдруг оказалось, что нет никаких Братьев... Похоже, нет никаких Братьев... Возможно, нет никаких Братьев... Тут Китай осторожно намекнул России, что был бы не прочь немного получить из европейского наследства.

Самую малость.

Китай не стал стучать кулаком. Не стал подтягивать к границе танковых дивизий или мобилизовывать армию.

Китайское руководство связалось с российским руководством. Но на эту беседу журналистов не допустили.

В принципе журналистов уже давно не допускали на сколько-нибудь значимые мероприятия. Достаточно того, что аккредитованным СМИ разрешали дистанционно использовать на них свои камеры, тщательно проверенные и хранящиеся в пресс-службе Правителя России.

Это очень повышало безопасность мероприятий и практически не ограничивало право народа на информацию.

И не ограничивало право операторов на идиотизм, решил Евгений Касеев после просмотра сырого кадра.

Казалось бы – чего проще. Размести камеры, наметь пару-тройку основных и дополнительных точек кадроформирования, выстави звук – и работай.

В смысле – следи за съемкой.

Максим Зудин, новый оператор Касеева, съемку почти запорол. То есть, если бы этот кадр не был особо нужен, его просто выбросили бы в корзину.

Но у Сетевого Информационного Агентства была своя особенная гордость, требовавшая собственных кадров по наиболее важным событиям в мире. И Касееву пришлось сидеть в монтажной уже третий час, пытаясь соорудить из сырого нечто удобоваримое.

Каждый нормальный оператор перед установкой кадра должен выставить его границы. Каждый нормальный, формируя кадр в помещении, задает границы по стенам помещения, а не ставит на автоматику.

Забыл, сказал Зудин.

Касеева оттащили монтажеры, не дав совершить акт членовредительства. Зудин вылетел из монтажной, монтажеры угостили Касеева коньяком и не стали задавать идиотский вопрос.

Главный идиотский вопрос ноября, на который Касеев задолбался уже отвечать.

Объяснять каждому, почему он перестал работать с Пфайфером, Касеев не мог. Не мог и не хотел. Даже с самим собой он предпочитал не обсуждать этого.

Четыре года совместной работы, зачастую в очень вредных для здоровья местах. Три совместные поездки на Территории. Две творческие премии, честно поделенные на двоих.

Я больше не работаю с Пфайфером, сказал Касеев новому Главному.

Новый Главный как раз зачитал Касееву приказ о назначении его, Касеева, за высокий профессионализм и гражданское мужество редактором отдела новостей, спросил, есть ли у Касеева пожелания...

Я больше не работаю с Пфайфером, сказал Касеев. И Новый Главный сказал – хорошо.

Генрих Францевич остался в отделе аналитики, и они ни разу больше с ним не разговаривали.

Почему, спрашивали Касеева. Мое дело, отвечал Касеев. Может, помиритесь, говорили Касееву. Нет, отвечал Касеев. К чертовой матери, отвечал Касеев. Отцепитесь, отвечал Касеев.

Монтажеры вопроса не задавали. Они, как могли, помогали Касееву.

Граница кадра плавала, то отсекая куски туловищ у персонажей, то неожиданно выплевывая из себя их руки и ноги.

Вот внезапно из воздуха появляется рука с папкой. Потом исчезает. Потом появляется снова.

Чиновник из МИДа поворачивается в сторону, делает полшага и теряет половину туловища. При этом улыбается половиной рта. А срез переливается всеми цветами радуги.

Нужно маркировать габариты персонажа и наращивать тело через машину. А все это – время, время, время...

Что у вас произошло с Пфайфером?

Ничего с Пфайфером не произошло. Просто Генрих Францевич, как оказалось, все еще мечтал о карьере. В его-то возрасте!

Касеев так патетически пообещал Грифу...

– Мы никому ничего не расскажем! О том, что видели... Не выдадим...

Пфайфер, нужно отдать ему должное, промолчал, а Касеев искренне полагал, что сможет, что нужно...

Гриф тогда сказал правду, он прекрасно знал, что времена молчания на допросах прошли и от желания или нежелания Касеева говорить ничего не зависит.

На допросе... на «беседе», как называл ее вежливый человечек в белом халате, Касеев просто не мог молчать.

Его выворачивало от желания поделиться впечатлениями, рассказать о пережитом... говорить, говорить, говорить...