Седьмое измерение (Фантастические миниатюры – сборник)

Через пять минут официант принес коньяк. Товарищи с крайнего стола продолжали поднимать бокалы, улыбаясь очень дружественно.

Я послал им сборник стихов Пушкина. Они поняли это по-своему и прислали цветной телевизор, который передавал их улыбающиеся красные лица. Все вместе на экране они не помещались, поэтому приходилось переключаться.

Я послал им репродукцию Ван Гога берлинского издания. Они пришли в восторг, и тут же официант пригнал «Жигули» цвета морской волны и поставил в проходе.

– Для вас и для вашей дамы, – переводя дух, сказал он.

Я немного поднатужился и отправил им двадцать третью сонату Бетховена в исполнении Святослава Рихтера. Вышла небольшая заминка с роялем, но в общем администрация справилась.

Их фантазии хватило на трехкомнатную кооперативную квартиру. В ресторане стало трудно передвигаться. Но публика не возмущалась, увлеченная состязанием.

Тогда я послал им портальный кран. Официанты его еле приволокли. Кран был с крановщицей.

– Вира! – скомандовал я.

Крановщица подцепила их столик крючком и, раскачав, забросила в Кижи. Я так и не понял, кто выиграл, потому что оттуда они еще ничего не прислали.

Катастрофа

Высоко в небе летел самолет и по какой-то причине раскололся надвое. И пассажиры из него высыпались.

До земли было далеко, и они опускались, как чаинки на дно стакана. Можно было поговорить и кое-что вспомнить.

Погода была хорошая, безоблачная. Все материки и океаны лежали как на ладони.

– Посмотрите, – сказал один. – Это Крым. Я там отдыхал в прошлом году.

– В каком санатории? – спросил другой. Спросил просто так, от нечего делать.

– В санатории «Чайка».

– Там плохо кормят, – сказал тот. – На редкость.

– Ну, не скажите! – вмешалась женщина. Она была тяжелее других и опускалась быстрее. Поэтому она торопилась высказаться: – Конечно, если кто привык к острым блюдам, тому плохо. А для язвенников стол в «Чайке» прекрасный. Творог, сметана, кефир…

И она полетела дальше.

– Удивительный народ эти женщины, – проворчал первый. – Не знают, а говорят. В «Чайке» действительно плохо кормят. И язвенники здесь ни при чем. Язвенники в «Прибое» лечатся.

– Красиво, – вздохнул второй, обозревая ландшафт. – Интересно, какая температура воды?

– Градусов двадцать пять, не меньше.

– Нет, должно быть, все-таки меньше.

– Может быть, – согласился первый.

Больше говорить было не о чем. Они полетели молча и упали где-то под Вологдой.

Фехтовальщики

На перекрестке двое фехтуют секундными стрелками от башенных часов. Они фехтуют тяжело, абсолютно неумело, и удовольствия явно не получают. Можно сказать, они фехтуют зря.

Дайте мне секундную стрелку! Я покажу, как изящно сделать выпад, как отвести удар, как жить мгновением.

Но мне дают часовую и предлагают резать ею колбасу. Часовая стрелка увесистая и тупая, а колбасы много. И вот сидишь и нарезаешь эти проклятые розовые кружки, жирные на ощупь.

А те двое уже устали. Они побросали свои стрелки, легкие и тонкие, как паутинки, и сидят, смотрят с тоской на меня.

Колбасы им захотелось, что ли?

Бочка Диогена

В бочке Диогена было тесно. Это была коллективная бочка Диогена на пятьдесят человеко-мест. Диоген сам сидел за рулем и объявлял остановки по микрофону. Я и остальные философы мыслили и, следовательно, существовали. Правда, существовали так себе.

На одной из остановок в бочку попросился румяный философ лет двадцати пяти со спортивной сумкой в руках.

– Эй! Потеснитесь на одного человека! – крикнул он.

И все потеснились ровно на одного человека. Потеснились ровно на меня. Я оказался вдавленным внутрь соседнего философа и удивился, как там темно и пусто. Носились какие-то мысли, похожие на летучих мышей. Они были стремительны и ничего не задевали. Со скуки я закурил, дожидаясь конца маршрута.

– Курить запрещается! Покиньте салон! – заявил Диоген по радио моему философу, заметив, что у того из ушей идет дым.

Обиженный философ вышел из бочки, обещая при этом Диогену неприятности по службе. Бочка покатила дальше, а мы с философом куда-то пошли. Я осторожно постучал изнутри и попросил меня выпустить.

– Нет уж, теперь сиди! – воскликнул он, посмотрев внутрь себя ненавидящим взглядом.

Жаль мне его стало, но тут я заметил, что внутри меня тоже шевелится кто-то, маленький и неприятный. Как он туда попал?

Таксист

– Шпиль Адмиралтейства, – сказал я, садясь в такси.

– На самый верх? – спросил таксист.

– Да, желательно.

– Три рубля сверх счетчика, – подумав, сказал таксист.

– Много что-то. Я же не холодильник везу, – сказал я.

– Частник пятерку возьмет, – предупредил таксист.

– А они туда ездят?

– Вообще-то не ездят, – признался таксист. – Милиции боятся.

– Нету у меня трех рублей. Рубль у меня, – сказал я.