Полночь

– Маришка, – заговорил он, гладя ее по влажным от пота волосам. – Маришка, все будет хорошо… я обещаю тебе.

– Мы заберем мою руку с собой? – с надеждой спросила девушка и вдруг улыбнулась, но улыбка была блеклой и неестественной, как у маски. – Ты обещаешь? Я знаю, сейчас врачи все могут.

– Да, – только и смог произнести Влад.

– Завязывай ремень, – сказал Айс. – Нет, не здесь, повыше… Теперь затягивай как можно сильнее.

Марина застонала и завертела головой, стараясь разглядеть, что с ней делают. Дырок в ремне в нужном месте не оказалось, и Айс ловко проделал ножом еще одну.

– Приготовьте нитки. Когда все будет кончено, вам придется крепко держать ее, – плавал в раскаленном воздухе его бесстрастный голос. – Эх, жаль, огня нет. Рану лучше прижечь.

– Послушайте… – снова начал Влад. Его взгляд метался с огромного поблескивающего ножа в руке Айса на бьющуюся в истерике Марину, потом на океан и снова на нож. – Послушайте, может, подождем еще немного? Ведь не может быть, чтобы сюда никто не заплывал. Рыбаки, туристы, ну, не знаю…

Он перехватил жесткий взгляд голубых глаз и осекся. Все. Никаких обсуждений и никаких «подождем». Назад пути нет.

– Если кто знает какие-нибудь молитвы, можете приступать. Только не вслух, – сказал Айс и шагнул вперед.

Марина закричала, закрывая лицо здоровой рукой.

* * *

Татьяна выглянула за борт и почувствовала, как у нее зашевелились волосы. В какой-то момент она даже потеряла дар речи и инстинктивно ухватилась за плечо Эда. Тот не возражал. К счастью для них обоих, Вячеслав не заметил этого – его взгляд был прикован к тому, что так взволновало подростков.

В нескольких метрах от кормы, ближе к левому борту катера, из воды высовывалась конусообразная голова громадной акулы. Черные, как битум, глаза холодно разглядывали людей на судне. Пасть приоткрыта, предоставляя возможность увидеть зловещий ряд зазубренных зубов, акула словно ухмылялась. Виднелись жаберные щели – ровные, бескровные разрезы в дубовой коже. Но больше всего поражал неестественный цвет акулы – кремово-белый.

– Едрить меня за ногу, – прошептал Вячеслав и неожиданно громко рыгнул. – Эдик, что это?!

Акула бесшумно скользнула в глубину, оставив за собой лишь легкую рябь на воде.

– Не знаю, – признался Эд. Выглядел он немного обескураженно. – Внешне похожа на белую, но у них лишь брюхо светлое, а спина и плавники темные…

– Метров пять, наверное, будет? – предположил Вячеслав.

– Возможно, – уклончиво ответил Эд. Он посмотрел в глаза своему не слишком трезвому другу и все понял.

– Скажи Дриппи, чтобы он поймал ее, – потребовал Вячеслав.

– Слава, не надо, – сказала Татьяна, дотронувшись до его руки, но он с раздражением отодвинулся:

– Ну?

Эд перевел. Папаша Дриппи посмотрел на небо, сощурив глаза, опустил взгляд на море и что-то ответил. На этот раз он говорил долго.

– Он не будет охотиться на эту акулу, – начал переводить Эдуард. – За всю свою жизнь он лишь однажды видел подобную этой… Локхом экилла – это священные акулы, о них еще писали в древних преданиях. Они… – Эд на мгновенье задумался, пытаясь найти подходящие слова для перевода, – как боги для язычников. Его дед однажды убил молодую Локхом и на следующий день умер.

– Эд, что за херня, – скривился Вячеслав. – Ты сам-то слушаешь, что говоришь? Хотя нет. Спорю на твою бейсболку, что он просто цену себе набивает, а ты на ходу выдумываешь этот маразм, назло мне. Помнишь, как в том анекдоте про чукчу, который нашел золото, и переводчик сказал: «Расстреливайте, фиг чего он вам скажет»? И вообще, кто тут переводчик? Гринписовец?! Эй, Дриппи! – крикнул Вячеслав греку. – Я знаю, ты просто опять торгуешься! Так вот, пятьсот зеленых, и ни цента больше, понял?!

– Слава… – приблизился к нему Эд, но взбешенный Бравлин грубо отпихнул его.

– Вы все тут против меня сговорились, да? – задыхаясь, крикнул он.

– Нет, – ровно сказал Эдуард.

Вячеслав подскочил к Папаше Дриппи.

– Мало пятьсот? Штуку даю, слышишь меня, Папаша, или как там тебя, Джон Сильвер! – вопил он, тряся перед застывшим лицом грека стопкой купюр.

«Он сошел с ума, – с нарастающим страхом подумала Татьяна. – И ведь не отступит. Привык делать все по-своему, как в своем бизнесе».

Боже, как она сейчас ненавидела себя за то, что затеяла все это!

Неожиданно черты лица Вячеслава размягчились, и он замолчал. Деньги убрал в нагрудный карман. Глубоко вздохнув, он вкрадчиво произнес, обращаясь к Эдуарду:

– Передай ему, что он трусливое дерьмо. И я, когда вернусь на берег, позабочусь, чтобы у этого упыря больше не было клиентуры. Заодно неплохо бы проверить, как у него с лицензией на отлов акул… Налоги и все такое.

– Я не буду переводить это, – сказал Эдуард. – Слава, ты знаешь, что он не трус. И дело не в деньгах. Ты не понима…

– Ты трус, – громко, членораздельно проговорил Вячеслав, не дав договорить Эду. Теперь он в упор смотрел на охотника, уперев руки в бока, как полновластный хозяин. – Тряпка. Дешевка. Небось и ходулю тебе не акула откусила, а попал под колеса того тарантаса, который нас сюда вез. Ты слышишь меня? Задрипанный Дриппи?

– Заткнись, – сказал Эд, и тот опешил.

Между тем в глубоко сидящих глазах грека пронеслась отдаленная тень понимания, и они сверкнули опасным огоньком. Он что-то сказал, указывая корявым пальцем на протез.

– Ты прав, ногу он потерял не в пасти акулы, – сказал Эд. – Его укусила змея, и он сам себе ее отрезал. Чтобы не сдохнуть от яда.

После этого Папаша Дриппи задрал край рубашки, открыв на обозрение огромный шрам в виде полумесяца, идущий от левой груди до впавшего живота.

– А вот это уже акула, – сказал Эд.

– Все равно, слабо ему, – гнул свою линию Вячеслав, хотя было заметно, что отметины зубов на теле Папаши Дриппи произвели на него сильное впечатление. Уже не зная, на каких чувствах грека сыграть, он с издевательской ухмылкой плюнул прямо на палубу.

Внезапно Папаша Дриппи бросил пытливый взгляд на Татьяну. Он сально улыбнулся, лизнул большой палец руки и провел его по своим заскорузлым от вековой грязи штанам.

– Что это он? – с подозрением спросил Вячеслав.

– Он говорит, что у него… большой половой орган. И он не боится акул, – с явной неохотой перевел Эдуард. – Только не знаю, к чему это он.

Его глаза буравили морщинистое лицо грека, который явно чего-то ждал.

– Да, что касается членов… – вернулся к старой песне Вячеслав. – Там, рядом с челюстью, этот хромой пень написал, что отымел всех акул в округе, так? А теперь нассал в свои портки от страха, и все из-за того, что эта тварь не того цвета?

– Эвей, эвей! – неожиданно с испугом залопотал один из пареньков, тыча пальцем куда-то за борт. – Локхом, эвей!

– Она здесь, – сказал Эд, посмотрев на воду.

Акула плыла медленно, с ленцой. Ее широкие мощные грудные плавники почти не шевелились, огромная рыба словно парила в океане, наподобие птицы в небе. Громадное торпедообразное тело плавно рассекало воду, плоская голова изредка приподнималась, как если бы она желала повнимательнее разглядеть незваных гостей. В воде среди постепенно растворяющейся пленки крови все еще плавали остатки прикорма, но белоснежная акула, казалось, не испытывала к ним никакого интереса. Она неторопливо кружила вокруг катера, и если бы не ситуация, Татьяна бы решила, что она дрессированная и специально так делает, чтобы зрители смогли вдосталь полюбоваться ею. Вместе с тем в ее поведении было что-то деловито-хозяйское, акула словно обследовала свои владения, выясняя, все ли в порядке в ее подводном царстве.

– Так это она распугала своих соплеменников, – пробормотал Эдуард.