Честь офицера

– Делаем его, говоришь? Ну и как, сделали?

Баня дернулся в попытке освободиться, но получил удар головой в лицо, опрокинулся на асфальт, заливая его кровью.

Осмотрев поле битвы, Николай сказал:

– Вот такие дела! – и уже громче: – Моисей Иосифович! Выходите, угроза миновала!

Горчак прекрасно видел, как сосед расправился с тремя крепкими с виду парнями, и смотрел на Рыбанова с уважением и восхищением.

– Да, вот что значит уметь драться! А я как нюня, растерялся, испугался и не знал, что и делать. Да и кто учил меня драться? У нас это не принято. А вы их ловко, Николай, обезвредили! А они, извините… того, живы?

Рыбанов усмехнулся:

– А что, вы предпочли бы увидеть их трупы?

– Что вы, что вы? Конечно, нет, упаси господь!

– Живы и скоро оклемаются, мы с их главарем беседу короткую проведем, и пойдут эти засранцы залечивать свои раны.

Действительно, минут через пять бандиты поднялись с асфальта.

Баня держал у носа платок, останавливая обильно идущую кровь. Гном, весь в слезах, наконец проморгался и смотрел на окружающий мир красными, воспаленными глазами. Моцак держался рукой за сломанную челюсть.

Николай приказал Гному и Моцаку:

– Вы, двое, быстро свалили со двора!

Бандиты послушно удалились.

Баня же ждал, что предпримет этот мужик, без напрягов набивший морды им всем, и молчал. От былой бандитской удали не осталось и следа.

Николай подошел к нему:

– Ты хоть знаешь, дурак, на кого наехал? Нет? Тебе без разницы? А вот сейчас этот жид, как ты его называл, позвонит своей «крыше», и ты пожалеешь, что на свет появился, жертва аборта! Это же знаменитый адвокат! Его весь криминал города знает, чучело! Благодари бога, что я вступился за него, иначе уже сегодня вечером всю вашу троицу в реке, как котят, утопили бы. Ты понимаешь, что я говорю, есть, чем понимать?

– Понимаю!

– Тогда вали отсюда, и мой тебе совет, обходи этот двор, и особенно еврея, за километр. Если, конечно, жить хочешь! Пшел вон!

Баня развернулся, продолжая держать промокший насквозь кровью носовой платок, слегка хромая, двинулся вслед подельникам.

Горчак, слышавший разговор Николая с бандитом, спросил:

– А про какую «крышу» вы ему говорили? У меня нет ничего подобного. Знакомые среди авторитетов преступного мира есть, но это связано с моей работой, и не более.

– Эти-то знакомства, Моисей Иосифович, и называются «крышей»!

Пожилой еврей задумался. Проговорил:

– Я хотел сегодня машину здесь на ночь оставить, а если эти вернутся и сожгут, чтобы отомстить?

– Эти сюда больше не вернутся, но могут появиться другие! Так что «Опель» все же лучше отогнать на платную стоянку, чтобы спать спокойно.

– Да, вы правы, я так и сделаю! Скажите, Николай, чем и как я могу отблагодарить вас за заступничество?

– Перестаньте, Моисей Иосифович. Мы же люди, а не звери, и должны помогать друг другу!

– Спасибо вам, Николай!

– Не за что! В другой раз постарайтесь успеть по сотовому телефону милицию вызвать!

– Да, да, конечно, я об этом как-то забыл! Все произошло так внезапно!

Николай поднялся к себе в квартиру, на третий этаж.

И тут же грянул гром. Неожиданным, мощным разрывом артиллерийского заряда. По стеклам забарабанили первые крупные капли начинающегося дождя.

Скоро он усилился, и над городом вовсю заполыхала гроза.

Вовремя он вернулся.

Рыбанов достал бутылку водки, купленную бомжом с кладбища, открыл ее. Выпил сто пятьдесят граммов, перекусил консервами.

Вышел на лоджию. Смотреть, как вокруг беснуется природа.

Ветер гнул деревья, его береза тоже отчаянно металась под порывами ветра.

Сверкала молния, и тут же ее зигзаги сопровождались оглушительными раскатами грома. Косой ливень, настолько сильный, что Рыбанов не видел дома напротив, до которого было метров двести, бил в окна.

Он стоял, защищенный от потоков воды балконной рамой, и смотрел на эту беснующуюся стихию.

Стоял, ни о чем не думая, ничего не вспоминая, не строя никаких планов на будущее. Просто стоял и смотрел на грозу!

ГЛАВА 3

В же это самое время в пригородном особняке некий Руслан Габрелия – хозяин усадьбы – вызвал к себе в кабинет жену Аллу и падчерицу Ларису, девушку семнадцати лет.

Когда мать с дочерью вошли к строгому мужу и отчиму, тот предложил им присесть:

– Садитесь в кресла, разговор у нас предстоит короткий, но обстоятельный, во многом меняющий обычный уклад нашей жизни.

Хозяин дома и семьи встал из-за рабочего стола, прошелся по обширному кабинету, обдумывая, с чего начать. Он подошел к супруге:

– Алла! Ты должна быть готова к тому, что скоро дочь нас покинет!

– Что??? – в один голос, в крайнем удивлении, воскликнули мать с дочерью.

Габрелия поднял руку: