Волевой порог

– Не простит, – согласился Коган. – А ты думал, что все так просто в жизни? Что весь ее смысл в том, чтобы добиться любой ценой симпатии девушки, в которую влюблен? А жизнь-то сложнее во сто крат. В этой жизни есть еще твой дом, твои родители, твои предки, друзья, твой народ, твоя страна. Жить на свете сложно, сложно взвешивать, кому и сколько ты обязан сделать, помочь, вернуть долгов. Если бы так было просто.

– Я позор своего народа, – стиснув зубы, процедил Нур.

– И опять все для тебя просто. Или черное, или белое. Нур, пойми, что ты мужчина! Мужчина! На тебе ответственность перед этим миром. Ты думаешь, что виноват, и все, что тебя впереди ждет, – это только наказание за твою вину? А тебе не приходило в голову, что даже сейчас, здесь вот, за решеточкой и с ореолом позора над головой, ты можешь все же вести себя как мужчина, жить как мужчина. Ты альпинист, ты вспомни, как бывает в горах? Не всегда там только два варианта выбора. Тебе приходилось выбирать, спасать товарища или не спасать. Или кого из двоих спасать. Тебе приходилось держать веревку, да так держать, что кровь капала, кожа сдиралась с ладоней до мяса. И выбора у тебя не было, и ты не выбирал, хотя мог бросить, а потом объяснить, что устал, что кого-то стало жалко, что все равно ведь погибнет человек. Не сейчас, так через пять минут, что все бессмысленно! Ты просто держал, потому что в горах иначе нельзя!

– Это в горах, там свои законы, – пробормотал горец.

– Законы везде одинаковые, если ты имеешь в виду законы мужской чести. И в горах, и на равнине, и в бою, и во время праздничного застолья.

– Зачем вы это мне говорите?

– Затем, что решение тебе принимать надо! – зло бросил Коган. – Нанес вред Родине, своему народу, но ты ведь еще жив, не умер. Так неужели я должен тебе объяснять, что ты должен искупить вину, сделать все, пока твое сердце бьется, чтобы исправить положение, вернуть Родине долг? Да, черт тебя подери, чтобы девушка могла с уважением о тебе подумать, понять, что, даже оступившись один раз, ты проявил мужество и попытался все исправить.

– Что я могу исправить? В прошлое не вернуться.

– Ты можешь спасти множество жизней, Нур! Ты готов это сделать?

– Как? – Озроков поднял на следователя глаза. – Я не знаю, как это сделать.

– Включи голову! Ты был проводником у фашистов. Ты водил боевые группы егерей через горы. Давай вспоминать маршруты, по которым ты их водил и, самое главное, цели, с которыми эти группы шли.

– Про цели мне ничего не говорили, – покачал головой горец. – Мне показывали конечный пункт на карте, куда они хотели попасть. Я проводил. Иногда десять человек, иногда двадцать.

– Судя по снаряжению, вооружению, ты можешь сказать, для чего они шли. Ведь для того, чтобы захватить какую-то точку на карте, достаточно стрелкового оружия, может быть, легкого миномета и не очень большого количества патронов. Выйти в тыл противника, вступить в скоротечный бой, и позиция захвачена. Но удержать позицию в горах, тем более сделать так, чтобы с нее можно было удерживать перевал, намертво его, к примеру, перекрыть, нужно большое количество боеприпасов. Видел ты у немцев с собой большое количество боеприпасов?

– Нет, – подумав, ответил горец. – Я думаю, что чаще это была разведка. Когда мы доходили до нужного места, меня отпускали, и я возвращался. Часто я не слышал звуков боя в горах. Не знаю, зачем они туда шли. Может, чтобы оттуда наблюдать? Может быть, они потом возвращались по тому пути, который я показал, и я им уже не был нужен.

– Часто так было, что группа немцев брала тебя проводником, доходила до нужного места и оставалась там, а ты потом звуков боя не слышал?

– Нет, не часто.

– Теперь давай рассуждать вместе, парень! Давай совмещать то, что знаю я, и то, что знаешь ты. Рассказываю! Немцы подготовили диверсии против нашей промышленности и мирного населения. Они могли уже заложить взрывчатку, а могли ее только приготовить, а теперь стараются доставить в нужные места в горах, чтобы произвести взрывы. А взрыв в горах, это лавина, это камнепады, это селевые потоки. Все в зависимости от того, где заложить взрывчатку. По нашим сведениям, немцы готовили взрыв с целью помешать нам восстановить Тырныаузский комбинат и рабочий поселок. А еще блокировать два основных перевала, которые связывают Баксанскую долину с другими регионами Кавказа, через которые идет снабжение района. Понимаешь меня, Нур?

– Да, такое можно сделать, чтобы вызвать сход лавины или большой камнепад, – согласился альпинист, пытаясь понять, чего от него хочет следователь.

– Садись к столу, – велел Коган, – давай соображать, куда немцы могли по твоей тропе потом без тебя ходить и переправлять этим же путем взрывчатку. И самое главное: где, на твой взгляд, есть такие места, где, устроив небольшой взрыв, можно вызвать большой камнепад.

Буторин спрыгнул на раскаленные камни и захлопнул за собой дверь «полуторки». Удивительно! Солнце припекает голову, плечи, и в то же время прохладный воздух спускается с гор, свежестью тянет от речушки, которая бьется о камни неподалеку. Посмотрев на свои запыленные сапоги и поморщившись, оперативник решил, что, может, это и к лучшему. Трудно вызвать доверие у людей, которые целыми днями отдают себя непосильному труду, если явишься к ним наглаженный, надушенный одеколоном «Красная Москва» и в начищенных до блеска сапогах.

Неподалеку рабочие разгружали кирпич, привезенный на грузовике, трое копошились в двигателе бульдозера, о чем-то энергично споря. Работа на площадке комбината кипела, но, присмотревшись, Буторин понял, что работы в основном подготовительные. Расчистить площадку, снести разрушенное, подготовить место под восстановительные работы, под площадку для строительных материалов, технику. Тут и подъемники понадобятся, и автокраны, и трактора. А ведь к работам на самом комбинате еще и не приступали. Очень много людей надо сюда, очень много.

– Эй, Джансур! – крикнул Буторин.

Один из мужчин обернулся, помахал ему рукой. Оперативник закурил и стал ждать. Инженер, припадая на левую ногу, поспешил к Буторину, на ходу раздавая замечания то одним, то другим. Подойдя, крепко пожал руку и улыбнулся, щурясь от яркого солнца.

– Ну и развалюха у тебя, Виктор! Как ты вообще сюда на ней доехал? – Инженер обошел «полуторку», постучал ногой по скатам.

– Скрипит, дымит, а едет, – рассмеялся Буторин. – Между прочим, мне ее дали в вашем строительном управлении. Высоко забрался ты, Джансур, к тебе сюда только на машине или ишаке добраться можно. Или орлом в облака взмыть.

– Что делать, новой техники почти нет, все идет на нужды фронта. Техники не хватает, людей не хватает, а дело делать нужно!

– Да, тут работы на несколько лет, – согласился Буторин, приложив ладонь козырьком к глазам и осматривая территорию комбината.

– Какие несколько лет? – Лицо инженера стало серьезным. – Приказ: запустить комбинат через год. Да, людей не хватает, много неквалифицированного тяжелого труда, вручную многое приходится делать. Между прочим, нам обещали, что пришлют заключенных из «Тырныаузстроя». Вот тогда работа сдвинется с места! Нам главное – построить тут бараки для жилья, чтобы не возить людей после окончания смены до жилья. Здесь будут жить, здесь питаться… А ты чего приехал? Опять вопросы задавать?

– Да, ты же знаешь, что такая у меня работа, – рассмеялся Буторин. – Слушай, ты сам в прошлом альпинист, Джансур, ты горы знаешь.

– Ну альпинистом я был до войны, – вздохнул инженер. – А потом ранение в сорок первом. А альпинистом я был начинающим, у меня всего лишь второй разряд. Я на Эльбрус только раз поднимался, и то до вершины не дошел, пурга тогда нам все планы спутала. Так что у меня даже ни одного «пятитысячника» за плечами нет.

– Значит, ты в этих горах не бывал?

– Мы тренировались в Западном Приэльбрусье.

– Слушай, – проговорил Буторин. – А здесь, в Кабардино-Балкарии, кто из альпинистов остался?

– Не знаю, – пожал плечами Джансур, с грустью глядя в сторону горных вершин. – Несколько лет ни с кем не виделся. Да и не слышал ни о ком. Война! Хотя найди-ка ты Матвеева Федора Ивановича. Он же из Кабардино-Балкарии родом. Может, вернулся, когда фашистов прогнали. Он старый альпинист, ему уже лет шестьдесят сейчас. Он, между прочим, один из тех, кто стоял у истоков горноспасательной службы в регионе… А зачем тебе альпинисты, Виктор?

– Тебе скажу, Джансур, но ты язык за зубами держи, а то паника начнется. Есть подозрение, что фашисты в горах сюрпризы оставили, которые могут наделать очень много неприятностей людям здесь.

– Вот как! – инженер покачал головой. – А я и не подумал. А ведь сколько их здесь по перевалам, по горным склонам пробиралось. Война ведь шла за горы, жестокая война. Где просто взрывчатые вещества остались, боеприпасы, а где и специально могли оставить. Они ведь здесь все знали еще до войны, Виктор. Международные группы в горы ходили, на Эльбрус ходили. В восхождениях еще в сороковые годы участвовали парни и из Германии.

– Знаешь – и молчи, – строго приказал Буторин. – Только посматривай тут на строительстве. Не появятся ли чужие. Нижний Баксан – поселок маленький, а Тырныауз-Тау – хребет сложный.

Попрощавшись с инженером, Буторин встал на подножку машины и еще раз посмотрел на горы. Да, красота и величие. И смертельная опасность, если играть с горами в недозволенные игры. Горы и так не прощают беспечности. А работы на комбинате и правда еще много. Высокие трубы из красного кирпича, пустые окна производственных зданий, дороги и площадки, заваленные каменными обломками. И серпантин, ведущий наверх, к штольням. Буторин еще в 42-м году слышал несколько переводов названия этой долины, а точнее, ущелья. Самым красивым ему показался перевод названия как Журавлиное ущелье. Журавлиный клин в небе – это всегда красиво и немного грустно. Ведь журавли собираются в клинья, чтобы улететь, покинуть эти места. Но журавлиный клин – это всегда и надежда на то, что птицы вернутся. Ведь они улетают не навсегда, а только на зиму. И весной они вернутся, а весна – это всегда возрождение, обновление, новая жизнь.

– Новая жизнь, – тихо произнес оперативник. – За нее стоит сражаться и умирать.

Яркое солнце, шум реки, бегущей между камнями, шум мотора, скрип старых досок на мосту, который Буторин переезжал на своей «полуторке». Все говорило о мире и спокойствии в долине Баксана. Но это была только видимость, внешняя сторона. И пасущиеся на лугах кони и ишаки, дети на обочине дороги – это еще не мирное время, несмотря на то, что враг изгнан с Кавказа. Еще мало мужчин на улицах и в поселках, потому что большинство из них на фронтах, еще много разрушенных строений по всей республике, потому что не до восстановления, нет еще сил и средств, чтобы все восстановить. Страна бросает последнее на восстановление оборонной промышленности, как это делается с Тырныаузским комбинатом, на восстановление железной дороги, систем электроснабжения. Ну а с жилыми домами всегда все по-разному. Чаще местные власти поселков, соседи помогают как могут тем, кто лишился крова над головой, чьи дома пострадали. Строят и ремонтируют все вместе. Беда в стране общая, тут никто в стороне не остается.

Свернув с дороги, Буторин осторожно, объезжая большие камни, повел машину напрямик к небольшому поселку Камук. Остановив машину у крайнего дома с синими стенами, Буторин вышел и прислушался. Где-то за домом пилили дрова.

– Эй, хозяин! – зычно крикнул оперативник, подходя к покосившемуся забору с оторванной калиткой. – Можно войти к вам?

Пилить перестали, а на голос из-за дома выбежал мальчонка лет восьми в коротких залатанных штанах. Посмотрев на гостя, он звонким голосом крикнул:

– Деда, тут военный пришел!

Буторин остановился у забора, сдвинув фуражку на затылок и заранее добродушно улыбаясь. Следом за мальчиком из-за угла дома показался крепкий старик лет шестидесяти с короткой седой бородой. Он прищурился, окинул гостя цепким взглядом и подошел ближе.

– Чем могу? – коротко и не очень дружелюбно спросил он.

– Вы Матвеев Федор Иванович?

– Ну я Матвеев Федор Иванович. – Старик подошел к забору и осмотрелся по сторонам, как бы проверяя, не приехал ли еще кто-нибудь. – А вы по какой части?

– Я из НКВД, – доставая удостоверение СМЕРШ, ответил Буторин. – Мне нужна ваша помощь. Поговорить с вами надо, Федор Иванович.

– СМЕРШ, значит, – неприязненно процедил сквозь зубы Матвеев. – Особист! Вроде и война ушла из наших краев, а вы все врагов ищете? Может, не там их ищете? Может, на передовой в окопах поискать? Через прицел, когда враг на тебя прет в атаку?