Клятва Темного Лорда

Юный маг напоследок глубоко вдохнул свежий холодный воздух, с легким посвистом втягивая его через ноздри, выдохнул и решительно изгнал из разума все мысли, тревоги и идеи, оставив только покой. Полный и недвижимый. Спасибо профессору Омару ибн Рабиа – дисциплине разума он своих воспитанников научил. Битали исчез, растворился, прикинулся пустотой.

Барсук постоял немного в растерянности, успев привыкнуть к тому, что тело его действует активно и решительно, не оглядываясь на звериные привычки, притом вкусно ест, мягко спит и успевает развлекаться. Однако, предоставленный сам себе, быстро освоился, покрутился на месте, отступил к горчице, подкопался под нее, выковыряв несколько изъеденных проволочником картофелин, с жадностью их сожрал пополам с землей, закусив парой червяков.

Битали этот обед мужественно стерпел, ничем не выдав своего существования – и тотемник окончательно уверовал в свое освобождение, вразвалочку направился к кустам, безошибочно определив там маленький родничок. Напился, перешел ручей вброд и стал пробираться через кустарник дальше вдоль шоссе.

Через перелески и поля барсук вышагивал целый день, нарочито петляя через самые влажные места, ловя среди жухлой травы вялых лягушек, а поздно вечером забился в траву под огромный железный бак с торчащими во все стороны корытцами.

Скота на гладком, как лысина, лугу сейчас не паслось, поить было некого, и бак стоял не просто пустым, но и облепленным снизу улитками – которые и пошли тотемнику на ужин.

С рассветом зверь опять углубился в заросли, двигаясь неспешно, обстоятельно обнюхивая встречные растения и исследуя лужи, время от времени что-то выкапывая, что-то скусывая с ветвей или зажевывая целые стебли. У Битали стало возникать ощущение, что тотемник совершенно забыл о своей части магического договора – однако ближе к концу дня местность стала становиться суше и суше, явственно поднимаясь. Ивняк перешел в сосновый лес, осина, ольха и березы исчезли, сменившись елями и вековыми дубами, а запахи из прелых стали сухими и смолистыми. И внезапно юный маг понял: это место ему знакомо! Барсук подкрадывался к старому кладбищу Ла-Фраманса, на котором минувшей весной он с друзьями заговаривал амулеты и где так позорно попался смертным в видеокамеру.

Местные девушки, помнится, рассказывали, что хоронят на нем теперь очень редко. Одного усопшего в год, а то и реже. Почетно – но уж очень дорого.

Но может быть, все намного проще? Может быть, это кладбище людей? А люди в отличие от смертных умирают редко, очень редко. Если так – то это многое объясняет.

Барсук и вправду нацелился в сторону торчащего над кронами креста. Только на кладбище зверь проник не привычным путем, через ворота, а через трещину в заборе, старательно побеленную кем-то из смотрителей. Видимо, ее не стали заделывать потому, что для человека лаз был слишком узким – однако тотемник пролез без особого труда, потрусил к склепу, возле которого юные чародеи творили свои заклинания. Где-то с десяток метров до него не дошел и принялся спешно раскапывать свежее захоронение, украшенное альбигойским крестом со строенными окончаниями перекладин.

Сильные когтистые лапы рыхлили свежую землю с легкостью, словно опавшую листву, задними барсук отпихивал ее наверх, стремительно углубляясь в могилу. Вскоре послышался скрежет когтей о покрытое лаком дерево, и зверь задумчиво остановился – это препятствие было ему не по зубам.

«Дай я! – всплыл из небытия юный маг и поднял лапу, нацелившись когтем в середину отрытого места. – Трунио!»

Подчинившись уменьшающему заклинанию, древесина скукожилась, и перед тотемником открылось отверстие размером с большую пиццу. Барсук сунул морду в глубину, почти коснувшись носом бледного, усохшего и скукожившегося тела, замер, сверля его взглядом и…

* * *

…и внезапно Битали ощутил страшную боль. Боль была везде, где только можно: в теле, в голове, в конечностях. Ему было жутко холодно, мучительно голодно, его терзали судороги, что-то кололо, жгло, грызло буквально каждый кусочек его несчастного существа.

Барсук напрягся – у мертвого тела не было своей живой силы, и существование убитого мага ныне поддерживалось только возможностями зверя. А тотемник Битали был отнюдь не самым крупным и могучим животным.

«Плоть – это хранилище, – вспомнил юный маг последние уроки очаровательной мадам Клеотоу. – Силу дает дух!»

И Битали напрягся, растекаясь своей уцелевшей в тотемнике силой, заполняя ею все поры, мышцы и кости, сливаясь с болью, становясь ее частью.

Боль – это хорошо. Раз есть боль – значит, он чувствует свое тело. А если чувствует – тело его приняло, оно подчинилось.

Смертельный удар пришелся в переносицу – и потому основные силы юный чародей направил туда. Человеческие тела умны, плоть умеет залечивать раны без посторонних советов. Нужно только дать ей силу, питание. И время.

Однако исцеляться, лежа в могиле, было не самым мудрым выбором. Дав телу примерно полчаса на первое пробуждение, Битали подтянул руки, зацепился пальцами за край гроба, протиснулся через дыру, не без труда выполз наверх и распластался на тропе.

Сочтя свое предназначение исполненным, барсук попытался удрать, но потомок Темного Лорда дотянулся до его сознания, до плоти, до крепких когтистых лап, накрепко всем этим завладел, вернулся и принялся спешно закапывать только что разрытое захоронение.

Самым опасным сейчас для Битали было выдать свое воскрешение. Если в Ла-Фрамансе пойдут слухи о том, что мертвецы начали вылезать из могил, знающие люди сразу все поймут – догадаться несложно. И начнут загонную охоту. В одиночку, да еще слабому и искалеченному, юному чародею против ордена Пяти Пророчеств не устоять. Поэтому восстановить свое последнее пристанище в приличном виде воскресшему чародею следовало со всей тщательностью. Никто из врагов не должен заподозрить, что землю разрывали.

С этими важными хлопотами юный маг управился только к ночи, расслабился – и тотемник, недовольно фыркнув, сразу убежал. Дальше чародею, вернувшему свое тело, надлежало выкручиваться самому.

– И что мне делать теперь? – прохрипел Битали, наслаждаясь самой возможностью разговаривать. – В школу не пойдешь, профессор Бронте такой шутки не поймет. С родителями не связаться. Остается… Остается…

Оставались смертные. Прекрасная Франсуаза, сделавшая захолустный Ла-Фраманс городом его мечтаний, и рябое страшилище по имени Юлиана, успевшее за последние месяцы его и пошантажировать, и обогатить, и подставить под клыки метаморфов и под мечи наемников. Казалось бы, выбор очевиден, однако…

Однако его возлюбленная жила с родителями и истинной сути юного мага пока не знала. А вот рябая нахалка успела обзавестись собственным домом, познакомиться с друзьями Битали из магического колледжа и даже принять участие в ритуалах.

Так что выбор выходил непростой – но единственно возможный.

Прихрамывая на обе ноги, скрипя зубами от боли, опираясь левой рукой на изгороди и нижние ветви деревьев, Битали стал осторожно пробираться к выходу с кладбища, с каждым шагом делая в себе новые открытия.

Похоже, у него была сломана правая ключица и плечо.

Похоже, у него было сломано несколько ребер.

Похоже, у него была раздроблена левая ступня.

… повреждена правая щиколотка.

… смещены позвонки.

… расплющен нос.

… разбит затылок.

Похоже, директор школы всего за несколько минут переломал его так, словно пропустил через мясорубку.

Между тем до набережной Ла-Фраманса оставалось еще не меньше пяти километров. Поле, потом обрыв, потом еще дорога, улицы города. И одолеть их нужно до рассвета. Ибо днем оживший мертвец почти наверняка привлечет внимание прохожих.

Стиснув зубы, Битали побрел вперед, борясь с постоянной болью, где-то опираясь на могильные оградки или стены склепов, где-то переползая открытые участки, и через пару часов выбрался наконец за ворота кладбища.

Дальше открывалось поле. Хоть по дороге иди, хоть напрямую к обрыву – опираться не на что. Юный маг понял, что шансов попасть в город до рассвета нет никаких, и выбрал второй маршрут. Всю ночь он полз через поле, где опираясь на локти, где перекатываясь через кочки и земляные гребни, но с первыми лучами солнца оставил главное препятствие позади, забравшись в растущий над обрывом кустарник. Здесь он залез в какую-то яму, нагреб на себя палую листву, упаковки из-под орешков и чипсов, пустые банки и бутылки и затаился, не столько заснув, сколько потеряв сознание от боли и усталости.

День прошел без приключений, беглого «мертвеца» никто не заметил. Во всяком случае, очнулся воскресший чародей на том же месте, где затаился, и в том же виде. Вокруг было тихо, и потому дожидаться сумерек Кро не стал – подкрался к краю обрыва, в десятке метров под которым начинались крыши Ла-Фраманса, посмотрел вниз.

Разумеется, свои дома смертные ставили не у самого склона, а в сотне метров от него. Завалы внизу хорошо доказывали, что время от времени обрыв осыпается и строиться под ним опасно. Поэтому там росли только кусты, трава и редкие молодые деревца. Кое-где обрыв был не таким уж и крутым, и там снизу вверх тянулись тропинки.

Высмотрев ближайшую, юный маг доковылял до нее, стал сползать ногами вниз. Половину склона он одолел успешно, но потом поскользнулся, съехал метров на пять, а затем и просто закувыркался. Сознание обожгло уж вовсе нестерпимой болью – и он лишился чувств.

Когда Кро очнулся, уже опустились сумерки. Он лежал в траве, ноги с интересом обнюхивала бродячая собака.

Горячая кровь, много мяса, хороший запас накопленной силы…

Видимо, пес учуял неладное – заскулил и отскочил от найденного тела подальше. Постоял неподалеку, наклонив голову, потом сорвался с места и кинулся наутек.

Молодой чародей пошевелился, застонав от боли, пронзающей все тело, словно кто-то натянул его нервы на колышки и закрепил их на пальцах рук и ног, на голове и еще где-то в спине и животе. Похоже, боль стала даже сильнее, чем прежде. Впервые за все время ему захотелось умереть – навсегда, по-настоящему избавиться от обрушившихся мучений. Но вместо этого Битали взял себя в руки и опять пополз вперед. Спустя пару часов он выбрался к дороге. Или к улице – вроде бы речная долина между обрывами левого и правого берега целиком считалась территорией города.

Послышались шаги. Поняв, что куда-либо спрятаться он не успеет, воскресший маг просто замер, надеясь только на темноту.

– Фу, пьянь! – проходя мимо, презрительно бросили две женщины.

Значит, заметили. Но – обошлось.

К счастью, Ла-Фраманс был городом провинциальным, и по ночам прохожих тут почти не встречалось. А машин было и того меньше. Так что сильно таиться Битали не требовалось, да и путь его шел с высокого берега вниз, что тоже облегчало движение. Благодаря этому за пару часов ему удалось преодолеть два перекрестка, а потом впереди показался одинокий седовласый смертный с собакой – слегка сгорбленный и широко ставящий ноги, словно боялся потерять равновесие.