Воспитанница

Потапыч. Ты, Надежда, слушай, что барыня приказывает! Потому как они мне тебя поручают, значит, я должен свою власть показать над тобою. Коли, сударыня, прикажете, я могу сейчас же при вас собственноручно ей нравоучение сделать! Вот смей хоть одно словечко напротив сказать, тут же и оттаскаю, ни на кого не посмотрю. (Замахивается).

Надя. Ах!.. (Пригибается).

Уланбекова. Не бей ее! Что за сцены отвратительные!

Потапыч. Да как же, сударыня! Так с ними не сговоришь! Опять же, коли я отец, так уж это прямое дело! На то есть закон, и при всем том, как она вам теперича противится, так я и для вас должен это удовольствие сделать.

Надя (плача). Сударыня, не губите меня!

Уланбекова. Ах, боже мой! Вы меня совсем не бережете. Слезы, драки! Пошлите сейчас за доктором! Сколько мне раз говорить! А ты сама виновата, не на кого тебе плакаться. Потапыч! чтобы это дело было кончено. Я не люблю десять раз повторять одно и то же. (Уходит. Гавриловна за ней).

Молчание. Гавриловна возвращается.

Гавриловна. Улеглась в постель и на свет не глядит!

Потапыч (в окно). Антошка! Антошка! Фалетор! Седлай лошадь, поезжай в город за доктором. Ах ты, господи!

Надя (вставая с колен). Как вам не грех обижать меня, Потапыч! Что же я вам-то сделала?

Потапыч. Мне что же! Мне до тебя какое дело! А как, собственно, на то есть господская воля, ну я и должен потрафлять во всем; потому я должен раболепствовать.

Надя. Вам бы убить меня приказали, вы бы и убили?

Потапыч. Уж это не наше дело, мы этого рассуждать не можем.

Гавриловна. Полно, Надя, не плачь! Бог сирот не оставляет.

Надя падает ей на грудь.

Лиза (Василисе Перегриновне). Ну, что, весело теперь вашему сердцу?

Василиса Перегриновна. Погоди, милая, и до тебя очередь дойдет.

Леонид входит.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Те же и Леонид.

Леонид. Что такое? Что случилось?

Василиса Перегриновна. Набедокурили сами, да и спрашиваете, что случилось.

Леонид. Что я набедокурил? Что вы все выдумываете?

Василиса Перегриновна. Уж не притворяйтесь! Теперь все наружу вышло. Пошалили немножко! Что ж такое! В ваши лета, да и не пошалить!

Лиза. Уж она все барыне отлепортовала. Барыня так разгневались, что беда! Уж теперича Надю, сударь, за того за приказного отдают.

Леонид. Неужели?

Надя. Кончено дело, барин голубчик! Приходится мне отвечать за вчерашнее гулянье.

Леонид. Очень сердита маменька?

Гавриловна. Уж и не подходи никто.

Леонид. Как же это быть-то? Как-нибудь уговорить нельзя ль?

Гавриловна. Подите-ка попробуйте. Нет, уж она теперь дней пять из комнаты не выйдет и никого к себе пускать не велела.

Василиса Перегриновна. А вам хочется уговорить маменьку?

Леонид. Да.

Василиса Перегриновна. Хотите, научу?

Леонид. Сделайте милость, Василиса Перегриновна!

Василиса Перегриновна. Ну, уж, извольте. Благодетельница наша обиделись очень на Гришку, что он не ночевал дома, пришел пьяный, да еще и прощенья не попросил, ручку не поцеловал. От этого огорчения они и больны-то сделались. Уж Надежда-то так, под сердитую руку попалась. Теперь наша благодетельница и из комнаты не выйдет и никого к себе не пустит, пока этот противный Гришка прощения просить не будет.

Гавриловна. А, так тут вот какая контра вышла. Ну, уж Гришка тоже свой характер выдержит. Он хоть и дурак, а себе на уме; он теперь завалится на сено, да дня четыре на брюхе и пролежит.

Потапыч. Взять бы орясину – после дяди Герасима, да с хазового-то конца и начать охаживать.

Василиса Перегриновна. Вот теперь, барин наш хороший, не угодно ли вам будет ему поклониться, чтобы он поскорей шел у маменьки прощенья просить.

Леонид (подумав). Ну, уж это ему много чести будет. А что, Гавриловна, маменька, в самом деле, очень сердится?

Гавриловна. Так, сударь, сердится, что беда!

Леонид. Что ж теперь делать-то?

Надя. Да что вы хлопочете-то! Ничего ведь вы сделать не можете: уж оставьте лучше! Вы же теперь скоро уедете в Петербург; веселитесь себе; что вам об таких пустяках думать, себя беспокоить!

Леонид. Да ведь мне тебя жалко!

Надя. Не жалейте, пожалуйста! Я сама как сумасшедшая на беду лезла, не спросясь ума-разума.

Леонид. Как же ты теперь думаешь?

Надя. А уж это мое дело.

Леонид. Да ведь тебе будет очень тяжело.

Надя. Вам-то что за дело! Вам зато весело будет.

Леонид. Да зачем же ты так говоришь?