Шум превращается в сплошной крик, перемежающийся отдельными хлопками.
Вот придурки! Смутные фигуры кидаются на сцену…
Мне становится совсем легко, но я падаю…
Я устал, я хочу спать.
И уже падая, уцепившись за стойку, в оркестровую яму, которой нет, я слышу заглушающий всех истошный вопль, в котором все – страдание, боль, обида, отчаяние, ужас:
– Степанов! Ты же мне обещал!..
Знакомый голос…
«Вот еб твою мать!» – думаю я.