Мертвое Небо

Данил не ответил.

Они выехали на тракт, скользкую от грязи грунтовую дорогу между черноствольных хуридских деревьев с кирпичного цвета листвой, как в осеннем хольдском лесу. Но эти листья круглый год не меняли цвета. Между черными стволами тянулись к свету тощие сосенки с красными хвойными метелками на макушках.

Сытые звери бежали совсем даже неплохо.

«Маленькая выносливая животинка»,– подумал о своей парде Рудж.

Высокое седло мерно поскрипывало. Кормчий не считал себя хорошим наездником, но ему нравилась верховая езда. Во всяком случае, куда приятней, чем брести по раскисшей дороге. Струйки дождя сбегали с капюшона. Изредка из серой мути впереди возникала запряженная волами телега. Но никто из встречных не осмеливался поднять глаза на «монахов». Не ровен час – разгневаются и порубят. Руджа и Данила это вполне устраивало.

Данил, сын Волода, взял в руки меч, когда ему исполнилось четыре года, а убил первого врага – в пятнадцать. Это был магхар, пробравшийся из Проклятых земель на западе Белой Тверди. В двадцать два года светлорожденный стал сотником и получил свой нагрудный знак лично из рук Стража Севера Нила Биоркита. Высокая честь. Правда, Нил, давний друг отца, сам учил Данила владеть оружием. Но ученик не посрамил учителя.

Когда на морях, которые оставались безопасными почти полвека после побоища у берегов Конга, снова появились шекки под красными парусами, Данил пошел в воины-моряки. И не в Южную эскадру, а на вольный хог. Меньше силы – больше славы. Спокойные времена, похоже, заканчивались. В Гураме Алчущие Силы прибрали к рукам Владыку владык и, похоже, подбивали его вторгнуться в Эдзам. В благословенном Конге тоже множились люди, желавшие войны «во имя объединения Черной Тверди». Правда, Тилод Зодчий все еще крепко сжимал кормило власти, но он был стар, а единственный сын Тилода, Сантан-Освободитель,– сгинул где-то в горах Хох. Конг, Урнгур, Хурида. Урнгриа Данил видел в деле. Натасканных Биорком наемников эдзамского правителя. Говорят, стоило сотне их появиться на эдзамском берегу Зуры, и бур-чаданну на соседнем берегу немедленно сворачивали шатры. И тут же, не без злорадства, Данил вспомнил, как десять лет назад хуридские «ночные братья» набезобразничали в урнгурском открытом городе Чагуне. Тогдашний Наисвятейший отказался выдать преступников, и три тысячи всадников урнгриа смерчем пронеслись по юго-западу Хуриды, вырезая всех «ночных братьев» и вообще любого, кто осмеливался поднять меч. Говорили, когда урнгриа повернули обратно, тогдашний Наисвятейший умер от счастья. И освободил место для нынешнего, тут же заверившего Урнгур в своей полной лояльности. Лояльность Хуриды! Данил усмехнулся. Отец его весь последний год занимался именно Хуридой. Главным образом пытаясь помешать возникновению союза Наисвятейшего и Алчущих. Трудно сказать, насколько удачно. Конечно, волшба в Хуриде по-прежнему была запрещена. И в день их прибытия повешенный за ноги труп колдуна украшал портовую площадь в Воркаре. Но есть же разница между деревенским колдуном и настоящим чародеем…

Справа лес сменился болотом. В черном тростнике трубно орали лягушки.

– Эй! – окликнул светлорожденного Рудж.– Побереги пардов!

Задумавшийся Данил пустил своего зверя крупной рысью.

– Когда кончится болото, устроим привал,– сказал светлорожденный.

Впереди появился всадник в коричневом плаще воина-монаха. Поднял руки в ритуальном приветствии. Северяне ответили тем же. Разминулись. Хуридит ничего не заподозрил.

Болото кончилось.

II

Прошло пять дней. За это время Данил и Рудж преодолели изрядный кусок пути. Двигались в основном по ночам, днем отсиживались в лесу. Встречавшиеся городки обходили, через деревни ехали напрямик. Парды отъелись на подножном корму – дождь выгнал из земли несметное количество грибов, вдоль болот росли кусты, усыпанные гроздьями тусклых сизых ягод. Парды пожирали их с невероятной жадностью. Рудж рискнул, попробовал – оказалось ничуть не хуже винограда. Если бы не дожди, кормчий счел бы путешествие вполне терпимым.

Спокойная жизнь кончилась в полдень шестого дня. Северяне проснулись от тревожного ворчания пардов.

Данил прислушался.

– Пеший,– негромко произнес он.– Один.

Но едва разбудивший их человек появился на поляне, светлорожденный убрал руку с меча. Сутулый старик ростом по плечо Руджу, тощий, лысый, как выяснилось, когда пришелец откинул капюшон. Остатки волос старикашка заплел в косицу и свернул на манер жителя Тайдуана, но одет по-здешнему.

Парды зарычали. Пришелец им не нравился. Но Данил не счел его опасным.

– Есть хочешь? – на аркинно спросил светлорожденный, верный обычаям.

– Благодарю… благородный воин! – ответил старичок… На хорошем хольдском.

Рудж недоверчиво оглядел пришельца от оловянного цвета косицы до коричневых сапог.

– Ты кто? – напрямик и довольно недружелюбно спросил он.

Данил никогда не позволил бы себе такой бестактности.

Но старичок ничуть не обиделся.

– Усик меня зовут,– ответил он добродушно.– Не осмеливаюсь спросить, что делают светлорожденный Империи и его друг в хуридском лесу.

– Позволь узнать, почему ты предположил, что я – светлорожденный? – осведомился Данил.

Он уже жалел, что предложил пришельцу пищу.

– В благородном господине – кровь Асенаров! – Старичок усмехнулся, обнаружив полный рот отличных зубов.– Я видел твоего родича однажды. А если б и не видел – твоя кольчуга, меч… Вагарова работа, верно?

И, усевшись на бревно подле костра, с невероятной быстротой принялся уплетать холодную грибную похлебку собственной, извлеченной из-за голенища ложкой. Через пару минут котелок опустел.

Рудж и Данил: один – с удивлением, второй – восхищенно,– наблюдали за исчезновением собственного обеда.

Старичок докушал, с сожалением поглядел на донышко и тщательно облизал ложку.

– Я не всегда так ем,– пояснил он.– Но когда нервничаю, мне надо кушать.

– И что же тебя, сударь, обеспокоило? – поинтересовался Данил.

– У меня серьезная встреча здесь, в этом лесу,– важно сообщил старичок.– Кстати, он принадлежит Риганскому монастырю. Монахи называют его Мокрым, чернь – Могилой. Потому что пойманных тут бродяг святые братья обычно живьем закапывают в землю.

Все это было поведано доброжелательным дребезжащим тенорком. Словно дедок рассказывал о прихотях любимой внучки.

– И с кем же у тебя назначена встреча, сударь? – спросил Данил.– Уж не с монахами ли?

Усик прижмурил глаз, поглядел сначала на светлорожденного, потом на хмурого кормчего.

– С вами, благородный Данил и достойный Рудж!

И наклонил голову набок: ни дать ни взять – стервятник ург, приглядывающийся к падали.

– Ты встретился,– Данилу совсем не понравилось, что старикашка знает их имена: тут уже не прикроешься болтовней о фамильном сходстве.– Говори!

– Мне нужна твоя помощь, благородный господин! – Усик склонил голову к другому плечу и обозрел светлорожденного другим глазом.

– Мы – беглецы во враждебной стране,– сказал Данил.– Мы можем вместо помощи принести тебе смерть.

– Не беспокойся об этом. У тебя есть некая вещь, которая тебе не принадлежит. Верни ее мне, и я буду вечно тебе признателен.

– Что ты имеешь в виду? – спросил светлорожденный.

– Он имеет в виду браслет, который ты носишь на руке,– вмешался Рудж.– Я думаю, нам следует его убить!

– Уж не думаешь ли ты, морячок, что сможешь меня убить? – осведомился старичок.

– Уходи! – резко бросил Данил.– Ты ел мою пищу, и я не хочу применять силу!

– О! Мой господин чтит старинные обычаи! – Усик захихикал.– Что ж, я тоже не стану тебя убивать.