Право на месть

– Сколько… Как давно я так? – проговорил Ласковин.

– Да уж часов тридцать, нет, побольше,– ответил отец Егорий.

– Тридцать три,– уточнил Зимородинский.– Ты – хлопец основательный!

– Наташа,– с беспокойством произнес Андрей.– Она – знает?

Потмаков с Зимородинским переглянулись.

– Вот это мы недодумали! – с досадой проговорил сэнсэй Ласковина.– Бабушке твоей я сообщил по секрету, а ей…

– Я позвоню,– сказал отец Егорий.– Не поздно звонить? – спросил он у Андрея.

– Поздно! – Ласковин скрипнул зубами.– Отец Егорий, пожалуйста, быстрей! Слава, дай ему телефон. И разверни меня наконец!

Зимородинский подал Потмакову трубку. Отец Егорий по памяти набрал номер. Память у него – как японские часы.

Ответа не было.

– Никого,– сказал Игорь Саввович.– А может, спит?

Ласковин рванулся так, что потемнело в глазах.

– Выпутывай меня из этой дряни! – прохрипел он.– Куртка моя цела?

– Цела,– сказал отец Егорий. Голос его стал непривычно тих, но Андрею было не до тонкостей.

– Я поеду туда! – заявил он, пытаясь выдавить из тела нахлынувшую слабость.

– Лучше я съезжу,– возразил Зимородинский, успешно скрывая собственное беспокойство…

– Нет!

– Ладно,– уступил Вячеслав Михайлович.– Будь по-твоему. Отец,– сказал он Потмакову,– разверните его и помогите одеться. А я пойду укрепляющее приготовлю. А не то помрет дорогой – и все старания наши прахом!

Спустя час машина Зимородинского притормаживала у Наташиного дома.

– Подождать вас? – спросил Андреев сэнсэй.– Вдруг нет ее?

– Не надо,– отказался Андрей.– У меня – ключи.

– А сам-то – как?

– В норме! – как можно бодрее произнес Ласковин. Однако, когда он выбрался из машины, пришлось подождать с полминуты, опираясь на дверцу, чтобы прошла слабость.

– Пациенту! – сказал Зимородинский, вручая отцу Егорию литровый термос и запечатанный флакон граммов на двести.– Это,– он указал на термос,– сегодня и завтра. По стакану через восемь часов. А это – по чайной ложке утром натощак.

Андрей медленно пересек тротуар. Кажется, силы понемногу возвращались. Короткая лестница далась ему без особого напряжения.

«Вот я и вернулся»,– подумал Андрей, открывая дверь.

Темная квартира. Ощущение пустоты и… тревоги!

– Наташа! – негромко позвал Ласковин.

Тишина.

Андрей щелкнул выключателем… и увидел одежду, в беспорядке разбросанную по коридору.

Сердце его сжалось от дурного предчувствия. Вновь накатила слабость, но беспокойство было сильнее.

– Наташа! – еще раз позвал Ласковин, уже не рассчитывая на ответ.

Не дожидаясь отца Егория, не потрудившись снять ботинки, Андрей поспешил в комнату.

Темно. И никого.

Ласковин зажег свет. Разобранная постель… и никаких следов девушки.

Вернувшись в коридор, он увидел отца Егория, запирающего дверь.

– Раздевайтесь,– произнес Андрей бесцветным голосом.– И заходите в комнату.

Верхняя одежда Наташи была на вешалке, обувь – тоже. Тапочки? Тапочки он видел в комнате. Записка? Наташа имела обыкновение оставлять ему записки на кухонном столе. Вдруг?

Андрей прошел по коридору, задержался на секунду там, где от него ответвлялся «аппендикс», в конце которого – ванная и туалет, прислушался… Ничего.

На кухне тоже ничего. Андрей тяжело опустился на угловой диванчик.

«С ней все в порядке! – попытался внушить себе.– Могла ведь к матери уехать. Тем более если услышала… обо мне. Легче, когда близкий человек рядом».

Ладони Ласковина стали влажными. И ему было худо. Совсем худо.

«Если Слава еще не уехал, то… Но где ее искать?»

Ни телефона Наташиной мамы, ни адреса ее Андрей не знал.

«Стимульнуться бы чем-нибудь!» – подумал он и поднялся.

Вдруг Андрею показалось: по коридору кто-то идет. Не отец Егорий, а кто-то, ступающий очень тихо. Усилием воли Андрей ненадолго вернул мышцам упругость. Приоткрыв дверь кухни, он выглянул… и не увидел ничего и никого. Но чутье говорило: кто-то прошел только что по видимому из кухни участку коридора. Кто-то, постаравшийся остаться незамеченным.

Ласковин шагнул вперед и обнаружил влажные отпечатки на полу. Раньше их не было. Вот сейчас Андрей не отказался бы от своего «медиума». Но пистолет находился в комнате. Ласковин буквально увидел, как он лежит, завернутый вместе с кобурой в газету и уложенный в полиэтиленовый пакет…

Длинная тень пересекала коридор. Неизвестный стоял на пороге комнаты.

Слух Андрея, как всегда бывало в такие мгновения, обострился, и он отчетливо слышал два дыхания.

Ласковин в один бросок покрыл оставшиеся метры и… Наташа!