Шпионские игры царя Бориса

– Из этого плана ничего не выйдет, – тихим голосом возразил принц Густав.

– Ваше Высочество, полагает, что настолько не похож на возчика? – не без иронии поинтересовался Тимофей Выходец.

– За нами следят. Разве само появление в этом доме русского купца не вызовет подозрение? Разве за купцом не установят слежку?

– Вовсе нет, – с улыбкой возразил ратман Скров. – Господин посол прибыл в Нарву, чтобы вести со мной переговоры, не в первый раз он приходит в мой дом.

– Посол? Но при чем тут тогда селедка?! – принц перестал что-либо понимать.

– Если я посол, так уже и селедку для себя не вправе купить?! – искренне удивился Тимофей.

А Арманд Скров прояснил ситуацию:

– Еще в феврале господин посол в первый раз прибыл в Нарву по воле своего государя, чтобы вести переговоры о восстановлении в городе церкви Святого Николая. Когда-то в Нарве существовала православная церковь для русских купцов и поселившихся в городе православных. Сейчас ее нет, пришло в запустение и русское кладбище у церкви. Царь велел Тимотеусу передать нарвскому рату, что Москва готова выделить деньги на ремонт церкви и жалованье священнику. А то, что господин посол – купец и привез с Руси дешевый хлеб, горожан отнюдь не расстроило. Ведь вывоз хлеба с Руси запрещен царем Борисом. И лишь для Тимотеуса русские власти сделали исключение. То, что господин посол не только продал зерно, но и купил в Нарве наши товары, опять-таки лишь порадовало местных купцов. Ешьте-ешьте, время еще есть. Когда закончите, переоденетесь в одежду возчиков, я вас выеду через черный ход и вы пойдете на постоялый двор. Но не спешите, Эрика еще не подала к столу чудесный нарвский крендель!

Арманд Скров вел себя так, словно накормить до отвала дорогих гостей было для него делом не менее важным, чем обеспечить им безопасный путь в Ивангород. После сытного обеда никому не хотелось вставать из-за стола.

Несколько минут Конрад Буссов и Арманд Скров развлекали друг друга спором о том, где лучше ловится рыба и где ее лучше готовят – в Лифляндии или в Эстляндии.

– Я родом из Германии. Там тоже неплохая рыба, но лифляндское изобилие поражает. И как ее готовят?! Даже такую рыбу для бедных, как лососина, в Риге коптят так, что не стыдно подать ее и к столу купца или офицера.

– Коптить лососину умеют и у нас. Впрочем, едят ее в Нарве только бедняки, кому она нужна! А вот рыба из огромного Чудского озера весьма неплоха.

– В Двину заплывает из моря немецкий осетр. Удивительная по вкусу рыба, к тому же долго радует того, кто ее купит.

– Это почему же? – заинтересовался Тимофей Выходец.

– Так ведь весит подобная рыбина почти сотню килограммов.

– Шесть пудов?! – поразился Тимофей. – Я думал, такое чудо есть только на Руси – в далеком южном море и в реке Волге.

– Верно, бывает, шесть пудов весят, – подтвердил Тимофею Конрад Буссов и добавил. – Думаю, нам пора в путь…

Хозяин дома тут же встал, открыл стоявший в углу сундук богатой отделки и вытащил из него скромную одежду возчиков. Он сам раздавал ее, выбирая, кому, на его взгляд, какой наряд подходит по размеру. Катарина Котор удалилась переодеваться в соседнюю комнату, мужчины же одевали новые наряды прямо в гостиной. Их старую одежду Скров заботливо спрятал в сундук, пообещав: «При случае постараюсь переправить на ту сторону».

Когда Катарина вернулась в гостиную, Фридрих Фидлер чуть не ахнул. Да, одев мужской плащ, парик и шляпу, она стала похожа на красивого юношу. Но если раньше пышный кринолин платья надежно скрывал от окружающих ее прелестные бедра и колени, то теперь мужские чулки обтягивали ее стройные ноги, давая возможность мужчинам легко представить себе, что за красота таится под этой одеждой. Фридрих Фидлер в смятении подумал: «Да есть ли в Европе еще хоть одна дама со столь притягательной фигурой?!». И даже Конрад Буссов, увидев красавицу в обтягивающих ее стройные ноги мужских чулках, невзирая на разницу в возрасте, впервые ощутил по отношению к молодой немке отнюдь не отцовские чувства. В этот момент он позавидовал принцу.

Мужчины не сумели сдержать откровенных взглядов и Катарина покраснела. Принц Густав подошел к ней, чтобы успокоить любимую. Он ласково обнял ее, и все увидели, как подходят друг другу рослый с благородными чертами лица скандинавский принц и данцигская горожанка. Да, Густав сделал то, что может далеко не каждый король – выбрал себе спутницу жизни по любви.

Увидев переодетых заговорщиков, купец Тимофей Выходец тепло улыбнулся. Про себя рачительный торговец в этот момент подсчитывал, сколько сэкономил на том, что ему не надо нанимать возчиков для переправки товаров из Нарвы на Русь. Да и ломовых лошадей прислал Арманд Скров, а найм лошадей тоже денег бы стоил…

* * *

Через час воевода Ивангорода князь Василий Иванович Буйносов-Ростовский щедро угощал принца Густава в своем тереме:

– А вот, Ваше Высочество, откушайте-ка икорки астраханской. Вилкой или ножом ее много не возьмешь, вы ее ложкой, ложкой! Да отведайте-ка медку нашего, ивангородского, в неметчине-то небось такого медку не варят!

Принц был в растерянности. Он плотно поел в Нарве, но нарвское хлебосольство выглядело скромным походным перекусом в сравнении с русским столом. Были на нем и соленые огурчики и квашенная капуста, и караваи свежеиспеченного хлеба, и пироги с рыбой, мясом, капустой, грибами. Был и осетр, о котором в Нарве только говорили. Рыбина сия покоилась на огромном блюде, которое слуги вдвоем с трудом внесли в зал для пиров. Был и жирный жареный гусь, и отменная баранина, и орехи в меду, и какие-то необычные блюда с Востока, которые принц никогда раньше не видывал, и хмельной мед разного сорта, и анисовая водка, оказавшаяся лучше немецкого шнапса.

Воевода, князь Василий Иванович Буйносов-Ростовский не жалел средств для того, чтобы угостить Его Высочество. И при этом нисколько не жалел о затраченных деньгах, ибо тратил не свои, а государственные, заранее выделенные предусмотрительным царем Борисом на встречу принца в Ивангороде. Отныне принц и его фаворитка переходили на полное государственное обеспечение. Что вовсе не радовало принц Густава. Он просто не понимал, сидя за воеводским столом, как можно всё это съесть. Ну ладно, сидело бы за столом человек тридцать, можно было бы попробовать осилить хотя бы поданную к столу целиком половину воловьей туши, зажаренной на вертеле, и отъесть от огромного осетра, привезенного из далекой Астрахани значительную часть. Но ведь их здесь всего семь человек! К тому же деликатес, невиданный в Данциге и Риге, – черная икра оказалась столь приятной на вкус, что принцу было не до осетра или зажаренного на вертеле мяса. Он подумал, что сиятельный князь мог бы велеть подать к столу только черную икру, каравай хлеба, орехи в меду, да замечательно засоленные огурчики – и этого оказалось бы более чем достаточно! Но как объяснить хозяину стола, что у него, Густава, было трудное детство, что он должен был постоянно экономить, и не научился так много есть? А Катарина Котор – простая горожанка из скромной семьи, где никто никогда не переедал. И вообще, она же может так фигуру испортить! Но как дать понять хлебосольному русскому князю, что все это угощение лишнее, не обидев его?!

Князь Василий словно угадал мысли принца Густава. Пожилой воевода по-отечески посмотрел на него, рукой дал знак слуге, чтобы положил на тарелку принцу кусочек осетра и что-то сказал Тимофею Выходцу по-русски.

Заметим, что Тимофей, попав за княжеский стол, нисколько не стеснялся. На черную икру он внимания не обращал, налегал на жареную на вертеле говядину, отдал должное также гусю, отведал пирогов с капустой и рыбой.

Как раз в тот момент, когда князь что-то сказал, Тимофею было не до разговоров. Лишь тщательно прожевав гусятину, переводчик воспроизвел слова воеводы на немецком:

– По русскому обычаю, обязанность хозяина – угощать гостя. А хочет гость есть это или же не хочет, его дело. Главное, была бы честь предложена.

Принц воспрял духом и на радостях съел ложку черной икры. Князь Буйносов-Ростовский снова что-то сказал, на сей раз чуть смущенно. Тимофей перевел:

– Еда эта коварна, если много ложек съесть, живот заболит.

От себя же Тимофей добавил:

– Ваше Высочество, отведайте лучше огурчика, очень хорошо им анисовую закусывать.

Принц закусывал, а Катарина, перепуганная в Нарве тем, что они могут и не добраться до Ивангорода, снимала напряжение анисовой и слегка опьянела. Что, впрочем, было воспринято воеводой и Тимофеем вполне нормально: напилась за накрытым столом, так то дело житейское, бывает. Потому на пиры женщин обычно и не пускали – не умеют они пить, как мужики. И какая разница, что Катарина Котор – будущая королева – почему на нее водка должна действовать не так, как на других женщин?!

Воевода между тем радовался про себя: выгодное дело, принимать у себя принца. Теперь неделю тем, что останется, семью и холопов своих верных от царских щедрот вкусно кормить можно. Небольшой, но прибыток.

Князь знал, что в Москве служилые люди регулярно получают от царя дачи: в праздники, порой просто на выходные. Царевы слуги разносили по домам чиновникам приказов провизию: кому – бараний бок, кому – осетра или белугу… И велика была радость, коли царский подарок отдавали на металлическом блюде, ведь серебряное блюдо могло стоить дороже десятков баранов и даже оловянное или чугунное ценилось побольше осетра. Но чиновники одаривались государем в столице, а до Ивангорода щедрые дары, увы, не доходили. Жалованье же было очень маленьким, да и выплачивалось нерегулярно. Поэтому во всех городах происходило то, что не предусматривал закон. Раз в год тысяцкий обходил горожан и говорил, сколько надо дать. Причем о «неуплате налога» речи идти не могло, тысяцкий называл сумму, исходя не из декларации о доходах, написанной на бумаге. Знал ведь, кто в городе в какой шубе ходит, каким домом владеет, словом, как кто на самом деле живет. С бедной вдовы мог вообще ничего не взять, богатому купчине предлагал раскошелиться. Так и скидывались горожане на жизнь для своего воеводы и его помощников. Вот только Нарва перетянула на себя всю транзитную торговлю, Ивангород был мал и беден, тысяцкий приносил для князя Буйносова-Ростовского весьма небольшую сумму. А поместье у князя было далеко от места службы, и получалось, что провиант для прокорма князя и его домочадцев с их родовой вотчины везти невыгодно. Поэтому мысль о сэкономленных продуктах была для воеводы весьма приятна…