– Погоди, я сначала переоденусь. А то сейчас я представляю собой уникальное блюдо – «инсайдер, варенный в собственном поту».
– Я предупреждал, что в этом маскарадном костюме тебе будет жарко. Так, значит, ты тоже инсайдер? Коллеги.
– Не совсем коллеги. Я не программер, а предсказатель.
– Все инсайдеры – коллеги. Даже больше – братья.
– Ну не скажи. Есть такие, кого я бы никогда братом не назвал.
– Так я же не про них, не про тех, кто едва выучился в Инсайде ходить, а уже инсайдером себя называет. Работать в Инсайде и быть инсайдером – разные вещи-.
– А может быть, я из этих псевдоинсайдеров?
– Нет. Я, как только тебя увидел, сразу подумал, что ты один из нас. Рыбак рыбака видит издалека.
Я сдернул с себя парик, усы и бороду и начал стаскивать куртку.
– Давай, я подключу дисковод, пока ты переодеваешься,– предложил новообретенный брат по Инсайду.
Я протянул ему пакет с дисководом, а сам принялся разоблачаться, с наслаждением ощущая всем телом прохладный воздух.
– Значит, ты предсказатель? – спросил Леонид.– Я на днях в Сети читал про одного предсказателя. Судя по тому, как его ищут, он заинтересовал какую-то очень крутую структуру. По косвенным данным я догадался, что он спер какую-то очень важную информацию.
Я напрягся. Леонид говорит это специально, потому что знает, кто я? Или просто пересказывает прочитанную в Сети информацию, ни о чем не подозревая?
– Интересно, что этот предсказатель собирается делать с украденным? – продолжил Леонид.
– Продать, наверное. Что еще можно делать с украденными данными?
Я попытался говорить как можно спокойнее. Если у Леонида еще нет никаких подозрений на мой счет, то нельзя, чтобы они появились сейчас только потому, что мой голос дрогнет.
– Не думаю, что он хочет ее продать. Он явно замышляет что-то другое.
Сомнений нет – Леонид все знает.
– Может быть, этот предсказатель хочет выложить данные в свободный доступ? – «предположил» я.
– Может быть,– согласился Леонид.– Теперь я уверен, что так оно и есть.
– Леонид... А что бы ты делал, если бы встретил этого предсказателя?
– Я? Я не знаю, что этот предсказатель задумал и зачем ему понадобилось выкладывать ворованные данные на всеобщее обозрение. И что это за данные. Но он похож на серьезного человека, который понимает, что делает. И если он уверен, что его решение – правильное, то долг каждого инсайдера – помочь брату всем, чем можно.
Леонид закончил возиться с дисководом.
– Я все подключил. Выкладывай в свободный доступ все, что тебе нужно, а я не буду мешать.
Леонид удалился, оставив меня одного.
Я достал из-под черной футболки смятую одежду, имитировавшую живот. Вынул из вороха тряпок «термитник».
Все это я проделал в полном молчании. Сказать хотелось многое, однако цензурных слов не нашлось, а ругаться матом не люблю даже наедине с собой.
Сажусь перед холлопанелью компьютера, одеваю интерфейс-перчатки. Перед лицом пестрит привычное многоцветье Инсайда. Свежеустановленный дисковод раззявил свою пасть в ожидании «термитника».
Вот и все. Мои приключения закончились. Осталось только создать почтовый ящик, выложить в него содержимое термитника, поставить таймер.
Кончились погони, стрельба, неумелая конспирация. Этому я рад —слишком устал, слишком хочу отдохнуть.
Судьба будущего решена – позади остались и неопределенность, и предопределенность. Надо бы и этому порадоваться.
Но не могу. Свой выбор я сделал, однако так и не уверен: действительно ли лучший вариант я выбрал?
Слишком мало я знаю. Слишком многого я не знаю.
Даже в тех знаниях, которыми я обладаю, уверенным быть не могу – все они почерпнуты в архивах будущего. В архивах, которые были (а точнее, будут) фальсифицированы,– пожалуй, это единственное, что я знаю наверняка.
Даже предположить не могу, кому и зачем понадобилось фальсифицировать историю будущего, а без этого я не смогу догадаться, где именно искать ложь и какую правду она скрывает.
Возможно, в «правой» ветви Олег все-таки выживет? Может быть, в «левой» ему грозит смерть?
А возможно, Развилка на самом деле произойдет не через несколько минут, а через десять лет и от того, что я решу, ничего не изменится?
Что мне делать? Продолжить то, что уже запланировал, и надеяться на лучшее? Предпринять что-то иное? Как я могу решать, если я ни в чем не уверен? Внезапно в глазах потемнело, багровое марево закрыло глаза, удары сердца начали отдаваться внутри черепа тупой болью.
Моя нервная система слишком измочалена прошедшей неделей. Метания в неизвестности оказались чрезмерной нагрузкой.
Накатило желание крушить и ломать – желание нелепое, но вполне естественное.
В себя я пришел почти сразу и ничего не успел уничтожить. Лишь что-то плоское, лежавшее так некстати совсем под рукой, пролетело через всю комнату, хлопнулось о стену и с громким треском разлетелось на осколки.
Этот треск и привел меня в себя. Стало стыдно: ввалился к незнакомому человеку в дом, как снег на голову, напросился на обед, погнал его в секонд-хэнд, да еще и крушу предметы. Нехорошо.
Раскаяние потихоньку прогнало с глаз красную пелену. Несколькими пассами я восстановил изображение на холлопанели – когда я швырял несчастный предмет, на мне были интерфейс-перчатки, и компьютер тупо продолжал считывать движения моих рук.
Затем я снял перчатки и подошел к осколкам разбившегося предмета, чтобы рассмотреть, что же я все-таки так лихо уничтожил.
Мелкая перламутровая крошка. Обычный фрактальный пластик. Материал, из которого изготавливают терабайтовые диски.
Передо мной лежат осколки «термитника». Того самого, из-за которого и заварилась вся эта история. Осколки «термитника», который должен изменить историю. Который должен попасть либо в открытый доступ, либо в руки спецслужб.
Никуда он теперь не попадет.
Я стою над осколками, не в силах поверить в происшедшее.
Конечно, я уже пришел к выводу, что совершенно не понимаю сложившуюся ситуацию. Но все же я был уверен, что «термитник» играет в ней ключевую роль.
И теперь выясняется, что «термитник» абсолютно ни при чем.