Пучина скорби

Сюжеты не желают выстраиваться и вести за собой.

Герои напоминают выцветшие открытки. Они не говорят, не рассказывают историй, не живут, не дышат. Это лишь статисты, мертвые куклы с мертвыми голосами.

Вадим впал в отчаяние, пытаясь скрыть свое состояние от Веры. Она, по всей видимости, замечала, что происходит нечто нехорошее, но с расспросами не лезла, и за это Вадим был ей благодарен.

Время шло, и он уже стал просматривать в Интернете информацию о том, сколько снотворного нужно принять, чтобы тихо переправиться на другой берег и не позориться больше, уйти, так сказать, на пике, когда жестокосердная муза сжалилась над ним.

Пару дней назад – хвала писательским богам! – все стало меняться. Вадим нащупал тропу, сделал первые шаги и осознал: вот оно! Ему стало легко, словно с него сняли кандалы и разрешили свободно передвигаться. Вадим побежал вперед, торопясь записать все, что приходило в голову. Персонажи наконец-то стали говорить с ним, двигая сюжет вперед, и это делало Вадима по-настоящему счастливым.

Тогда он еще не знал, что такое счастье. Это уже позже оказалось, что счастье – когда жена и дочь рядом. Когда твоя семья с тобой, и ты не лежишь ночью, пялясь в потолок, не гадаешь, где твоя малышка, жива ли она. Не давишься сухими рыданиями при мысли о том, что ее уже нет или что ей плохо, ее мучают и обижают. Когда твоя жена любит тебя, а не смотрит с презрением, мукой и неприязнью.

Словом, все было просто, как топор: Вадим не спал ночью, его сморило на скамейке в парке, и, пока он дрых без задних ног, его дочь пропала.

Никакого опыта в том, как должны проводиться поиски пропавшего ребенка, у Вадима и Веры не было. Они лишь читали о похожих ситуациях в зарубежных триллерах. Наверное, все необходимое было сделано, во всяком случае, суеты хватало.

Опросили всех, кто был на детской площадке (точнее, тех, кого смогли найти). День был холодный, детишек мало. Однако все же нашлись и дети, и взрослые, вспомнившие Ирочку.

Видеть видели, но ничего подозрительного не заметили. Никакой злоумышленник не уводил ребенка с детской площадки. В основном все говорили, что ушли домой раньше, Ирочка еще оставалась, играла.

Одна мамаша заявила, что Ирочка вошла в деревянный теремок, который стоял на отшибе, в углу площадки. Она обратила на это внимание, потому что дети заглядывали туда крайне редко: летом там продавали соки, лимонад и сладости, а осенью теремок пустовал. Того, как Ирочка выходила из домика, женщина не заметила.

Других полезных сведений от свидетелей получить не удалось, так что за основу взяли тот факт, что девочка вошла в теремок, а после ее никто не видел. Но ведь теремок – это не портал в иные миры. Либо Ирочка вышла оттуда одна, просто свидетельница проглядела тот момент, либо в домике ее караулил преступник, который сумел похитить ребенка и раствориться вместе с ним в осеннем парке.

Ни одна подозрительная машина не попала на камеры наблюдения. Никто не видел, чтобы преступник тащил упирающегося ребенка или нес на руках к выходу из парка.

Одно сплошное ни-че-го.

И требования выкупа не дождались.

Могло же быть, что кто-то решил, будто Вадим, внезапно ставший известным писателем, разбогател и сделался подходящим объектом для вымогателей? Преступники подгадали момент, когда кто-то из родителей поведет дочку в парк, на детскую площадку, подкараулили их и совершили свое черное дело. Да, такое могло бы, но… этого не было.

В течение короткого времени надеялись, что руку к исчезновению Ирочки приложили хейтеры Вадима, завистники, хулиганы. Попугают, поиздеваются над чувствами обезумевших от горя родителей и вернут им дочь. Не сработало и это.

Насильники, педофилы, садисты всех мастей – в плену у кого из них находилась Ирочка? Или ее похитили не с целью удовлетворения болезненных наклонностей? Ответа не было ни у кого. А теперь, когда прошел уже год, ответ и искать-то почти перестали.

Объявления о пропаже ребенка, развешанные на столбах, побледнели, вылиняли и облетели, как осенние листья. Дворники подмели их метлами, скомкали и выбросили. Первые полосы местных газет давно заняли другие новости. Ирочка исчезла из общественного пространства, как раньше исчезла из жизни Веры и Вадима.

Осталась только в памяти, в сердце – уже не живым человеком, а незаживающей, кровоточащей раной…

Но если Вера готова была уже смириться с этим, то Вадим – нет.

Глава четвертая

Утро было серое и блеклое, как застиранная простыня. Небо хмурилось, раздумывая, не разразиться ли дождем; ветер срывал с прохожих шапки и выворачивал зонты металлическими кишками наружу.

Вадим не обращал внимания на погоду. Впервые за долгое время он чувствовал себя живым и нужным. Не кому-то, не Вере, так хотя бы себе самому. Поутру, когда сбривал многодневную щетину, приводил себя в божеский вид, он без привычного отвращения смотрел на свою физиономию.

Было одиннадцать часов, но Вадим успел переделать кучу дел. Не спал всю ночь, и сейчас еще бешеная энергия, адреналин, бурливший в венах, не давали прилечь, сомкнуть веки. Перед ним, деятельным и целеустремленным человеком, замаячила четкая цель, и он намерен был двигаться к ней.

Вадим привел в порядок съемную квартиру: выбросил пустые бутылки, все вымыл и вычистил; природная (даже избыточная, по мнению Веры) аккуратность не позволяла оставить жилье грязным, запущенным перед тем, как с него съехать. Вадим уведомил квартирную хозяйку, что не будет продлять договор на следующий месяц.

– У тебя еще за неделю уплачено, – хмуро сказала женщина, – живи. Придет кто желающий – покажешь им. У меня-то не всегда время есть.

Вадим разочаровал ее, сказав, что придется уж ей самой демонстрировать хоромы. У него дела, он уезжает из города.

– Я все равно не верну тебе за эту неделю… – начала она, но Вадим прервал и сказал, что никакого возврата средств и не ждет.

Немногие свои вещи он упаковал в дорожную сумку. То, что не собирался брать с собой, отвез в гараж. Проверил машину, на которой не ездил уже давно. Машина была новая, надежная, не подведет. А дорога предстояла дальняя.

На карточке оставалось достаточно средств: Вадим прикинул и решил, что ему должно хватить, если тратить с умом, экономить. До отъезда оставалось лишь пристроить компьютер: оставлять его в гараже Вадим не хотел. Не только потому, что вещь дорогая, просто холод и сырость вредны для умной техники.

Придется отвезти к Вере, в их бывшую общую квартиру, другого выхода нет. После вчерашнего разговора они больше не созванивались; повисшая между ними тишина сделалась еще более тяжелой, чем прежде. Вадиму казалось, они с Верой в этой ледяной тишине, как в путники, заблудившиеся в густом тумане, удаляются друг от друга все дальше.

Когда вчера дали электричество, Вадим снова открыл то видео, на которое попала Ирочка, скачал его себе в телефон (на всякий случай) и отправил Вере на почту ссылку на ролик с указанием нужного тайм-кода.

Но письмо вернулось с сообщением о невозможности отправки: то ли Вера удалила почтовый ящик, то ли внесла Вадима в черный список, то ли была другая причина.

В мессенджер ей Вадим ничего отправлять не стал. Вера дала понять, что не желает ничего знать, так зачем?… К тому же не стоило сбрасывать со счетов то, что Вадим в очередной раз ошибается; что он, как полагает Вера, болен, и его мозг, буйное писательское воображение или потребность выдать желаемое за действительное сыграли с ним злую шутку.

Вадим поедет и сам все выяснит, к чему впутывать жену? О планах своих говорить Вере не хотелось, хотя придется, наверное: надо что-то делать с компьютером.

– Вера, доброе утро.

– Привет, – суховато отозвалась жена.

– У меня просьба. Могу я привезти домой… к тебе компьютер? Не хочу в гараже оставлять, а больше…

– А почему тебе его непременно пристроить нужно? – перебила жена. – Неужели со съемной квартиры выгнали, а новую еще не нашел?

Версия была унизительная, но, с другой стороны, если ее придерживаться, то можно не признаваться, что ты отправился на поиски дочери. Пошел туда – не знаю куда, чтобы привезти то… Как в сказке.

В страшной сказке.

– Можно и так сказать, – сухо отозвался Вадим. – Так я привезу комп? Как смогу, заберу.

Веру кто-то окликнул по имени отчеству (она была на работе).

– Минуточку, – ответила жена коллеге, а после обратилась к Вадиму: – Прости, мне нужно идти. Ключ ведь есть у тебя? Привози компьютер.

– Да, конечно. Спасибо.

– Не за что.

Вадим хотел повесить трубку, когда Вера вдруг произнесла:

– Про вчерашнее. Я не хотела быть грубой, просто…

– Все хорошо, Вера. Не переживай.