Школа смертников

– Не знает, – Чекалин, сокрушенно вздохнув, потупил взгляд.

* * *

Открыв глаза, Иван некоторое время лежал на спине, боясь пошевелиться. Уставившись в потолок, он пытался сосредоточиться. В голове шумело, а затылок ломило. Ко всему, судя по ощущениям и металлическому привкусу во рту, губы и нос были разбиты.

«Что произошло и где я? – пульсировала в голове мысль. Одновременно его охватывал страх: – Неужели дошутился и во что-то влип?»

Превозмогая боль во всем теле, он сел и оглядел помещение, в котором оказался. Неоштукатуренные стены деревянного дома и подслеповатое оконце с простенькими занавесками, за которыми открывался деревенский пейзаж, привели его в недоумение. Тупо глядя через грязные стекла на недавно убранное поле, упирающееся в березовую рощу, он окончательно растерялся.

– Где это я? – ни к кому не обращаясь, прошептал Чекалин, разглядывая стол, стулья и деревенскую печь посреди избы.

Он отчетливо помнил, как утром сошел в Москве с поезда и направился к стоянке такси. Не успел он сделать несколько шагов, как позвонила Наташа и сообщила, что дома появится поздно вечером. Соображая, где провести время, он неожиданно встретил Белоцерковского. Максим Петрович, в прямом смысле, выдернул его из толпы. Чекалин познакомился с этим человеком в Алжире, когда тот руководил поисками пропавших сотрудников российского посольства. Коренастый, с большими залысинами и крупным носом, бывший полковник ФСБ в свое время работал в Африке под видом начальника хозяйственной части консульства. Узнав Чекалина, он несказанно обрадовался и предложил Ивану зайти в кафе. Там, непринужденно беседуя, выпили... Белый, как его за глаза в свое время называли спецназовцы, уже год как вышел на пенсию. Устроился работать директором какого-то филиала крупной компании по производству медицинского оборудования. Иван рассказал о себе. Потом... Что было потом?

В голове Чекалина от напряжения появилась нудная боль. Единственное, что он помнил, как через полчаса после начала их разговора ответы на вопросы старого знакомого ему уже давались с трудом, и появилось приятное головокружение. Лицо Белоцерковского стало вытягиваться и принимать форму причудливого размытого пятна... Все.

Поднявшись с кровати, заправленной каким-то старым и засаленным покрывалом, он осторожно направился к дверям. Взявшись за ручку, немного постоял, в надежде что появившаяся в ребрах боль утихнет.

Во дворе на бревнах, лежащих у покосившегося забора, сидел старик. Одетый в старенькую клетчатую рубашку и военные камуфлированные брюки, он водил напильником по какой-то железке. Появление Ивана заставило его прекратить свое занятие. Он поднял голову и, сощурившись, посмотрел на него.

– Ожил, наконец? – отложил он в сторону инструмент. Кряхтя встал и, подойдя ближе, бесцеремонно развернул голову Ивана за подбородок сначала вправо, затем влево. Вздохнул: – Да, хорошо фасад попортили...

– Где я? – Осторожно покосившись в сторону улицы, по которой, подняв клубы пыли, проехал грузовик, Иван вопросительно уставился на загадочного старика. – И откуда здесь взялся?

– Ты бы в дом зашел, – старик кашлянул в кулак и с опаской посмотрел на своего квартиранта, – а то, не ровен час, увидит тебя кто...

Теряясь в догадках, Чекалин вернулся в дом, сел за стол и выжидающе уставился на вошедшего следом деда.

– Тебя ночью какой-то мужик привез, – тот уселся на кровать. – Видно, из самой Москвы. Сказал, сегодня вечером заедет. Велел тебе сидеть дома и на людях не показываться.

– И больше ничего? – удивился Иван. – Что за мужик-то хоть? Как выглядит?

– Мужик как мужик, – со вздохом пожал плечами старик. – Лысина у него.

– Невысокий?

Дед утвердительно кивнул головой.

– Значит, вы его раньше не видели? – уверенный в том, что приехал сюда с Белоцерковским, уточнил Иван. – А чего же тогда меня у себя оставили?

– Он заплатил. – Дед вновь поднялся и направился во двор, однако в дверях задержался: – Ты натворил чего-то в столице. В крови весь был...

Только сейчас, оглядев себя, Иван увидел, что штаны и рубашка в бурых пятнах. Куртки, в которой он ехал, не было. Он подошел к висевшему на стене небольшому зеркалу и ахнул. Лицо и губы, перепачканные грязью, распухли. На виске огромная ссадина...

Чертыхнувшись и теряясь в догадках, он направился к умывальнику.

Потянулись мучительные часы ожидания. Какие только мысли не лезли за это время в голову! То, что он был избит, причем основательно, это однозначно. Только кем, а главное, за что? Его кулаки также были в ссадинах. Значит, драка была обоюдной, и он либо защищался, либо напал первым. Но почему ничего не помнит? Раньше такого с Иваном не случалось. Конфликтов всегда избегал, а со спиртным был осторожен и знал меру. Впрочем, полное отсутствие каких-либо воспоминаний о событии, результатом которого стал его нынешний внешний вид, могло быть из-за амнезии как следствие сильного удара по голове.

Он вновь улегся на кровать, заложил руки под голову и, уставившись в потолок, принялся вновь и вновь прокручивать в голове обрывки скудных воспоминаний. Ближе к вечеру наконец распахнулись двери, и в дом ввалился Белоцерковский.

– Ну, ты, брат, даешь! – с порога выдохнул он и уселся на табурет возле стола. – Ожил?

– Объясните, – усевшись на кровати, с мольбой простонал Иван, – что все это значит?

– Я тебе должен объяснять? – вопросом на вопрос ответил Белый, удивленно уставившись на него. – Ты хоть что-нибудь помнишь?

Иван растерянно покачал головой:

– Только как пили...

– Да, дела! – Вскочив со своего места, Максим Петрович зашагал по комнате. – Вот так люди в тюрьме и оказываются! Тебе пить нельзя! Если бы я знал...

– Да что все-таки произошло?! – Иван начал злиться.

– Ты вчера двух человек на тот свет отправил, а одного покалечил, – ошарашил его Белый.

– Как?! – Иван тоже вскочил, недоверчиво глядя в глаза Белоцерковского. – Не может быть!

– Может. – Белоцерковский перестал метаться и, остановившись на середине комнаты, достал из внутреннего кармана пиджака несколько фотографий. – Полюбуйся!

Ивану было достаточно беглого взгляда, чтобы убедиться – с ним не шутят. Снимки были сделаны милицейским фотографом в темное время суток. На нескольких были запечатлены тела двоих мужчин среднего возраста. Один лежал на спине, уставившись широко открытыми глазами куда-то в небо. В левой половине груди торчал нож, который Ивану в Самаре подарил Филиппов. Второй лежал на боку. Его голова была окровавлена. Еще на одной фотографии обломок кирпича, рядом с линейкой. Так обычно снимают орудия убийства.

Опустившись на кровать, Иван обхватил голову руками.

– Ты вчера после нескольких рюмок водки и литра пива начал сначала ахинею какую-то нести, – вздохнул Белый, не сводя глаз с Чекалина. – Я вижу, ты уже окосел, предложил разъехаться по домам. Вышли на улицу. Пока я такси ловил, ты по нужде во двор дома зашел. Там эти товарищи, – он кивнул на фотографии, – то ли выпивали, то ли просто сидели на скамейке. Что там у вас было, не знаю, но когда я во двор вбежал, двое уже были в том состоянии, которое на снимках, а третьего ты добивал головой об скамейку... Еле тебя оттащил.

– А где мои документы? – Иван поднял голову. – Они во внутреннем кармане куртки были...

– Там остались, – вздохнул Белоцерковский. – Я тебя дворами на другую улицу отвел и по телефону вызвал свою машину. Так ты здесь и оказался.

– Откуда эти фотографии?

– Я сразу вернулся. В том дворе уже вовсю милиция работала. Дождался утра, а потом через знакомого следователя навел справки, чего они там накопали.

– Можете дальше не рассказывать, – удрученно вздохнул Иван.

– Один свидетель выжил – раз, – не обращая внимания на просьбу Ивана, Белоцерковский принялся загибать пальцы. – Куртка с документами тоже попала в руки милиции – два. Я не говорю о простых свидетелях и куче других улик...

– У меня такое впечатление, что вам доставляет удовольствие рассказывать мне обо всем.

– Сам попросил, – хмыкнул Максим Петрович.

– Что это за село? – с безразличием во взгляде спросил Чекалин.

– Красный Яр. Сто с лишним километров от Москвы.

– А не может быть так, что я за этих жмуров просто заступился? – Иван с надеждой посмотрел на Белого.

Тот отрицательно покачал головой: