Семь шагов к Сатане

Неожиданно свет снова погас. Только мгновение храм находился в темноте. Опять загорелся свет.

Но теперь тот, кто называл себя Сатаной, был на помосте не один. Рядом с ним стояла фигура, которую сам дьявол мог вызвать из ада!

Это был чернокожий, нагой, если не считать набедренной повязки, человек; с необыкновенно широкими плечами и длинными руками; на плечах и руках вздувались мускулы, а вены выпирали, как толстые веревки. Лицо с плоским носом, нижняя челюсть выдается, вся внешность напоминает обезьяну. Обезьяноподобными были и близко посаженные маленькие глаза, в которых горел дьявольский свет. Рот был похож на трещину, а на лице написано выражение хищной жестокости.

В руке он держал плеть с петлей, тонкую, длинную и витую, как будто сплетенную из женских волос. Из набедренной повязки торчал нож.

В темноте за мной послышался вздох, одновременно вылетевший из десятков пересохших ртов.

Снова прозвенел гонг.

В круг света вступили два человека. Один Консардайн; второй – высокий, безупречно одетый и хорошо сложенный мужчина лет сорока. Он походил на культурного английского джентльмена высокого происхождения. И когда он встал перед черным троном, я услышал гул удивления и жалости скрытой аудитории.

В его позе была галантная беспечность, однако я заметил, как дрогнуло его лицо при виде ужаса, стоящего рядом с Сатаной. Человек достал сигарету из портсигара и закурил; в действиях его видна была выдававшая страх бравада; не мог он сдержать и слабую дрожь руки, державшей спичку. Тем не менее он затянулся и спокойно встретил взгляд Сатаны.

– Картрайт, – голос Сатаны нарушил молчание, – вы ослушались меня. Вы пытались перечить мне. Вы осмелились противопоставить свою волю моей. Ваше непослушание почти нарушило план, составленный мной. Вы пытались пожать плоды и сбежать от меня. Вы даже задумали предательство. Я не спрашиваю, делали ли вы все это. Я знаю, что это так. И не спрашиваю, почему вы это делали. Вы сделали. Этого довольно.

– Я не собираюсь защищаться, Сатана, – достаточно хладнокровно ответил человек, названный Картрайтом. – Могу, однако, заметить, что неудобство, причиненное вам, целиком ваша вина. Вы утверждаете, что ваша мысль совершенна. Однако вы подобрали плохое орудие. Если орудие, подобранное ремесленником, не выполняет задачу, кого нужно винить: орудие или ремесленника?

– Орудие винить нельзя, – ответил Сатана. – Но что делает ремесленник с таким орудием? Не использует больше. Он его уничтожает.

– Нет, – сказал Картрайт, – хороший ремесленник использует его для работы, которую оно может выполнить.

– Нет, если у него большой выбор хороших орудий, – ответил Сатана.

– Ваша власть, – сказал Картрайт. – Но я вам ответил. Я просто ошибка в ваших рассуждениях. Если же ваши рассуждения безупречны, как вы хвастаете, значит вы сознательно выбрали меня, чтобы я потерпел неудачу. В любом случае наказывайте себя, Сатана, не меня!

Долгие мгновения одетая в черное фигура смотрела на него. Картрайт смело встретил этот взгляд.

– Прошу только справедливости, – сказал он. – Я не прошу у вас милосердия, Сатана.

– Нет … пока, – ответил Сатана медленно, сверкающие глаза стали холодными и суровыми, и снова вздох донесся до меня из темноты храма.

Наступила еще одна бесконечная минута тишины.

– Картрайт, вы дали ответ, – прогремел органный голос без всякого выражения. – За этот ответ вы будете вознаграждены. Вы напомнили мне, что мудрый ремесленник использует дурное орудие только для такой работы, которую оно может выполнить, не ломаясь. Я дам вам эту работу.

Вот мое решение, Картрайт. Вы наступите на четыре следа. Теперь же. И на все четыре. Прежде всего вы получите шанс выиграть корону, скипетр и земную империю, которую они несут с собой. Если четыре следа, на которые вы наступите, все счастливые.

Если вы наступите на три счастливых следа и на один мой – я прощу вас. Это признание определенной справедливости вашего сравнения с ремесленником и неудачно подобранным орудием.