Оценить:
 Рейтинг: 0

Тайное свидание

Год написания книги
1977
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
5 из 6
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Здесь?..

Во всем облике мужчины, в его взгляде отразилось накатившее волной напряжение. Охранник презрительно улыбнулся. Два передних зуба были у него неестественно-белыми.

– В общем, я хочу сказать, если здесь ее нет, искать где-нибудь еще бесполезно.

– Но здесь-то она есть?

– Поищите – узнаете.

Чтоб было удобнее наблюдать за мужчиной, охранник отодвинулся от окошка. Дежурное помещение – прямоугольник в восемь дзё[3 - Дзё — мера площади, равная 1,5 кв. м.], вдоль стен – узкие полки из тонких металлических трубок, столик на металлических ножках. Человеку там спрятаться негде.

– Да ей бы в тогдашнем ее виде выйти из клиники не удалось.

– Конечно не удалось бы.

– Может, тогда заявить в полицию?

– Я бы этого не делал. Только опозоритесь еще больше. Тридцать один год – это же зрелая, вполне независимая женщина. И чтобы она не могла отбиться – кто этому поверит?

– Сколько меня ни уверяйте, будто она исчезла, как заяц в шляпе фокусника…

– Нет, ловкость рук здесь ни при чем.

– Куда поднимает этот лифт?

Мужчина обратил внимание на лифт в глубине комнаты – интересно, куда на нем можно попасть? Охранник сразу же оживился. Выйдя из дежурки, он преградил мужчине путь к лифту и беззастенчиво оглядел его с головы до ног.

– Ну и надоели вы мне. Ладно, скажу – лифт идет прямо на третий этаж. Там кабинеты дежурного врача, дежурной сестры и неотложной помощи. Поднимает тяжелых больных, доставленных «скорой помощью», опускает трупы, когда врач удостоверит смерть… Нет-нет, ваша жена им не пользовалась. Не поднималась, не опускалась.

– Хорошо, но где же она?

Охранник повернулся и открыл дверь, обитую нержавеющей сталью. Блестящую и гладкую дверь. По ногам поплыла волна холодного воздуха.

– Это холодильник для трупов. Если он пустой, в нем можно охлаждать пиво – очень удобно. Некоторые пользуются, даже когда там покойник, а я не могу – противно. Когда пусто – другое дело.

Охранник приладил вынутую бутылку пива к дверной ручке и привычным движением сорвал пробку. Наверное, оттого, что оно было холодное, пена из бутылки не пошла. Засунув руку в окошко, он достал чашку, обтер края пальцами и наполнил ее.

– Погодите-ка со своими вопросами.

Выпив чашку залпом, охранник снова наклонил над нею бутылку и пробурчал без всякого выражения:

– Если хотите, я расспрошу, с кем вам лучше связаться. Узнаю – сразу скажу.

Мужчина не сводил глаз с охранника. Он не шевельнулся, покуда тот не опорожнил бутылку.

Вроде и охранник чувствовал себя неловко. То и дело стирая со лба пот и вздыхая, он в конце концов понял: нет, ему не устоять перед упрямством мужчины, которое в нем с первого взгляда и не заподозришь. Уставясь на пену, пузырившуюся на дне чашки, охранник заговорил с таинственным видом.

Да, будь такая возможность, хорошо бы вам убедиться на месте, что приемное отделение, где исчезла ваша жена, – тупик и ночью из него нет выхода. Но меня, к сожалению, уже сменил дневной охранник, и уборщицы приступили к работе. А если вы попытаетесь заглянуть туда тайком, вас сразу запомнят, и это помешает дальнейшим поискам. Главное – постараться сохранить все в тайне. Представьте себе, это – цилиндр фокусника, где упрятан заяц, и убежать из него невозможно.

Нет, исчезновение не было ни случайностью, ни ошибкой, как это представляется мужчине. Не будь у нее сообщника, ей ни за что бы не уйти из той потайной комнаты, ведь двери-то были закрыты. Пусть с этим нелегко примириться, но нужно смотреть правде в глаза.

Итак, предположим, у нее был сообщник. Тогда необходимо ответить на вопрос, кто он. Стоит пораскинуть умом, и станет ясно: как это ни печально, ее сообщником мог быть только молодой врач, выезжающий на вызовы. Разумеется, можно заподозрить и врача, дежурившего в клинике, или кого-то из служащих, но здесь слишком много людей, наверняка попадешься на глаза медсестрам или коллегам. Вдобавок, чтобы попасть в амбулаторный корпус, надо пройти – из конца в конец – по длинному коридору, пересечь ярко освещенный двор, и, будь ты даже в белом халате, служащем своего рода пропуском, скорее всего, тебя увидит ночной сторож, а он достаточно бдителен и сразу заметил бы подозрительного человека и запомнил его. Ну а врач, выезжающий на вызовы, может действовать по собственному усмотрению, у него есть ключ от раздевалки на втором этаже, и он легко, никем не замеченный, попадает из своего кабинета на третьем этаже в приемное отделение. Что еще надо, чтоб увести человека из клиники? Да и потом, ходят слухи о его шашнях с медсестрами. Он вроде никак не женится из-за своих сальных волос, а может, и по другой причине. Словом, как ни крути, больше ничего не придумаешь – это заранее подготовленное, ловко задуманное тайное свидание. Экий ловкач: чтоб покрутить любовь, даже «скорую помощь» использовал. Пришлось, видно, голову поломать – вот до чего похоть доводит.

– Такие серьезные подозрения, и вы ничего не предприняли?

– Что поделаешь – он все-таки врач.

– Как же, по-вашему, быть?

– Мы с вами в одинаковом положении. Ведь вы не захотите, чтобы в истории болезни вашей жены появилась порочащая ее запись?

– Все это не имеет к ней отношения! Она до сих пор болела только гриппом и корью.

– Не петушитесь.

– Дайте мне его телефон – я сам позвоню.

– Нет, по телефону не годится. Кто же станет вам признаваться по телефону? Нагряньте-ка лучше в кабинет, где все это произошло, и, не давая ему опомниться, найдите улики. Если решите всерьез взяться за поиски, я готов вам помочь. Провожу вас до самого его кабинета. Пойдете тихонько за мной. В девять часов врач выходит оттуда. Но знайте наперед: впутываться в ваши дела не стану. Я образцовый больной. Мне удалось наконец получить прекрасную работу, и я портить свою репутацию не желаю.

Странный лифт: прополз мимо второго этажа и остановился на третьем. Он едва двигался, но при этом нещадно громыхал. В нос бил запах карболки.

Охранник объяснил мужчине, как вести себя, чтобы не бросаться в глаза. Не важно, что на нем обычный костюм. Его вполне могут принять за посетителя, навещающего больного, или за торгового агента, явившегося по делу, но, само собою, слишком долго оставаться в клинике и заходить в отдаленные корпуса не следует. Самое безопасное – белый халат. Халатов существует более двенадцати типов, они имеют четко установленные различия: одни для врачей, другие для техников, третьи для служащих. Добыть халат очень трудно. Даже в больничном магазине требуют удостоверение личности. Есть еще одежда для больных и для обслуживающего персонала. Одежда больных не имеет твердо установленного образца. Любая ночная пижама сойдет – лишь бы удобно было лежать в постели. (В этом смысле его жена в своем ночном кимоно могла делать что угодно, не привлекая ничьего внимания. Правда, между восемью и десятью часами утра больные почти никогда не выходят из палат.) Наконец, одежда обслуживающего персонала – желательно, конечно, чтобы она выглядела как рабочая спецовка.

Единственное, что может сделать мужчина сейчас, – это снять пиджак, развязать галстук, чтобы почувствовать себя свободней, и попытаться сыграть роль техника или кого-либо из обслуживающего персонала, порвавшего или испачкавшего халат. Мужчина вдруг вспомнил: у него в портфеле образец туфель для прыжков – и сказал, что, может быть, стоит переобуться. Подошва, правда, толстовата, но они вполне могут сойти за обычные кеды. Охранник одобрил эту мысль. Туфли для прыжков более подходящая обувь, чем кожаные полуботинки.

Спустившись по лестнице, они оказались в конце коридора. Прямо перед ними на стене висела яркая табличка – оранжевым по белому было выведено: «Служебный ход в ночное время», нарисованная рядом стрелка указывала вниз. По правой стене через равные промежутки тянулись окна в алюминиевых рамах, и коридор казался светящимся цилиндром. Слева темнели так же разделенные равными промежутками двустворчатые застекленные двери, доходившие до верха деревянной панели узкие окна и проем – должно быть, выход на лестницу. Здесь помещались кабинет диагностики и процедурная; за дверными стеклами бесшумно, как в немом кино, суетились какие-то тени. При виде их мужчине захотелось, чтобы шаги его стали неслышными. К счастью, туфли для прыжков особого шума не производили. Миновав комнату медсестры, они вышли на лестницу.

Одно лишь название – лестница: всего четыре ступеньки, соединявшие построенные на разных уровнях этажи старого и нового корпусов. Отсюда шел наискосок другой коридор. Узкий и плохо освещенный. Его перегораживала одностворчатая ширма с фанерной филенкой – отгороженный кусок коридора служил, наверное, для хранения историй болезней или еще для чего-нибудь. Прямо перед ширмой – дверь. Иероглифы в красной рамке предупреждали: «Посторонним вход воспрещен». Пройдя через нее, они попали в следующий коридор – ослепительно-белый, в целом похожий на первый.

Рядом с лестницей – лифт. Наконец-то они на втором этаже. Миновав несколько дверей без табличек, склад аппаратуры без дверей, туалет, они вышли к месту для курения. Там стояли три деревянные скамьи, пепельница на металлических ножках, у стены выстроились автоматы, продающие сигареты и кофе, и прислоненное к ним кресло-каталка без одного колеса. Здесь коридор раздваивался под острым углом. Виднелись два указателя: один – зеленый с белой надписью «Третья диагностика» – показывал направо; другой – оранжевый с черными иероглифами «Амбулаторная служба» – указывал в ту сторону, откуда они пришли. Левый коридор был лишен каких-либо обозначений.

Коридор этот шел под уклон, поскольку уровни этажей в корпусах, возведенных в разное время, не совпадали. До линии стыка стены коридора были отделаны пластиком, а дальше выкрашены дешевой белой краской. Пол здесь уже был дощатый, и, наверное из-за тишины, в коридоре царило уныние, а слабый свет, пробивавшийся сквозь редкие окна, придавал ему сходство с полосатым серо-белым брюхом змеи.

Кабинет дежурного врача – в самом конце змеиного брюха. Дальше, сказал охранник, он не сделает ни шагу, а мужчине придется миновать место для курения и дойти до нужного кабинета. У развилки коридора охранник заволновался и решительно заявил, что, может, он поступает и плохо, но встревать в это дело у него нет охоты, тут они расстанутся; он почесал за ухом и быстро ушел направо, следуя зеленому указателю.

Восемь часов тринадцать минут. Мужчина сидит на скамье – брюки прилипли к потным ляжкам. Надо бы справить малую нужду, но он терпит через силу, боясь пропустить врача. Однако, сидя здесь без дела, он привлечет к себе внимание и потому, опустив в автомат монету, берет кофе в бумажном стаканчике и потихоньку отхлебывает его, чтобы убить время. Мудреная дорога, думает он. Одному не вернуться. От зеленого к оранжевому указателю пробегает, шаркая подошвами, молоденькая медсестра, в вытянутых руках клубится паром широкогорлая бутыль. Пол непрерывно подрагивает – где-то бесшумно работает машина, над головой грохот: там, казалось, возят корзины с алюминиевой посудой. Секунду-другую откуда-то слышится, как ему почудилось, приглушенный плач женщины.

Когда стаканчик был уже наполовину пуст, в глубине коридора, лишенного указателей, хлопнула дверь. По деревянному полу зазвучали шаги. Шаркая, приближался высокий, хорошо сложенный человек. Халат на нем казался очень коротким. Задрав голову, выпятив грудь, он ступал плавно, словно катился по рельсам. Блеснули толстые стекла очков в массивной черной оправе.

Врач, выезжающий на вызовы, в клинике, наверное, один – значит он и есть. Неужели тот самый человек, который увез жену и где-то спрятал ее? Или, точнее, неужели жена попалась на удочку этого врача и, устроив отвратительный спектакль, выскользнула из дому? Хорошо бы положить под пресс воспоминания и выжать из них истину: было ли в поведении жены нечто дающее основания для подозрений, пусть самых мимолетных. Но выжать ему удается лишь пот. Просто не верится, что она могла так ловко провести его! Нет, это было бы ужасно. Вдруг ему почудилось, будто врач неимоверно раздулся, точно изображение на экране неотрегулированного телевизора.

Не струсил. Я понимаю, врач, он способен подчинить людей своей воле, но все же верю в свои силы. Пусть я худощав, невзрачен, но зато хорошо тренирован. Его превосходство в весе – пустяк. Да и отступать уже поздно, нужно взять себя в руки. Нельзя поддаваться эмоциям, не то я упущу этот случай. У меня и в мыслях нет считать себя очень уж сильным – не я ли когда-то позировал в качестве обнаженной натуры. Правда, меня завлекли обманом – мол, фото пойдет в журнале спортивной медицины, – и, узнав, что фотографии предназначены для журнала «Хомо», я тут же отказался. Но я не в претензии: разве благодаря этому я не устроился в фирму спортивных товаров, где служу до сих пор? Но и гордиться, мне кажется, здесь особенно нечем. Как утверждают фоторепортеры, требования журнала «Хомо» к моделям весьма строги. Бездумная мощь ни к чему, но слабость еще хуже. Должна чувствоваться способность в случае необходимости легко и быстро нападать.

Я, пожалуй, отвлекся. И вдобавок, забывшись, повел речь от первого лица. Но следует учесть: в такой момент сохранить спокойствие выше человеческих сил. Вот я, снова включив магнитофон, слышу запись тех самых шагов. Отметка счетчика – 874. Туфли без задников на гладкой кожаной подошве, и потому шаги едва слышны, но все равно они достаточно четки. Может, еще оттого, что я сидел на скамье не шелохнувшись. Фон, схожий с шуршанием волн на отмели, – мое дыхание. Шаги все отчетливее и наконец приближаются чуть ли не вплотную: можно даже различить походку и догадаться, что туфли сильно стоптаны. Но вот, пройдя мимо самого микрофона, они вновь начинают удаляться. Шум их постепенно сливается с посторонними звуками, тут кончается первая сторона первой кассеты. Возвращаю ленту до отметки 874. Включаю магнитофон – шаги опять приближаются. Сколько ни прокручивай запись – шаги приближаются снова и снова.

Странную взял я на себя работу. Разве, преследуя по пятам самого себя, увидишь что-нибудь, кроме собственной спины? Но я хочу видеть совсем другое. Скажем, пространство, существование которого я предполагал, но не видел, покуда в нем не появились шаги этого врача… беспредельно расширяющуюся пропасть, разделяющую с тех пор меня и жену… ничейную землю, по которой свободно может ходить каждый… ревность, застывшую подобно лаве, сохраняющей очертания неистовства…

Врач даже не взглянул на мужчину. Дойдя до места для курения, он повернул влево, следуя зеленому указателю. Туда же ушел и охранник. Устремив в потолок полузакрытые глаза за толстыми стеклами, он проследовал мимо мужчины, не изменив ни осанки, ни шага. Тот сунул в пепельницу бумажный стаканчик с недопитым кофе и встал. Подождав, пока расстояние между ними достигло метров пятнадцати, мужчина двинулся следом.

<< 1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
5 из 6