О спиритах, колдунах, ведунах

Вот почему, читая описания спиритических сеансов, просто недоумеваешь: как это люди умные, ученые, не стыдятся заниматься такими “опытами”? Как они не поймут, что невозможно же, недостойно Господа Бога, оскорбительно для разума человеческого верить, будто до столоверчения не было полного откровения Божия, будто миллионы людей, умерших прежде нас, все умерли в заблуждении, тогда как так просто было узнать истину: сел за стол, вопросил духа, и – готово! И почему это Христос Спаситель не открыл нам такого простого способа? Зачем Он страдал и умер? Сказал бы просто: вот вам средство познавать истину – и конец! Нет! И тысячу раз – нет! Не может быть и нет никакого общения света со тьмою и Христа с велиаром, с медиумизмом, спиритизмом или как хотите там называйте это лжеучение!

Если спириты становятся как бы под крыло учения христианского, то мы, православно верующие, должны громко и открыто протестовать против такого оскорбительного, богохульного соприкосновения. Профессор Вагнер говорит: “Мы ничего не знаем и не можем знать без веры”. Мы ему скажем больше: сама вера-то в своей сущности есть только приобщение, посредством смирения, человеческого разума Божественному всеведению. Но ужели в пределы этого Божественного всеведения из узких рамок нашего ограниченного ведения открывается путь только чрез столоверчение и сеансы медиумов?.. Ужели для сего не нужно нравственного самоочищения при помощи Божией благодати, подвига чистоты, молитвы и приближения к Существу Божию чрез то обновление благодатное, какое дается нам в таинствах Церкви? В том-то и дело, что спириты смотрят на духовный мир глазами вещественными, мерят его меркою вещественных явлений, а не меркою нравственною. Но мир духовный не подлежит такому измерению. Они ищут способа сноситься с этим миром так же, как сносятся друг с другом по средством телеграфа, телефона, которые для них заменяют столы и медиумы, а Христос сказал: никтоже приидет ко Отцу токмо Мною (Ин. 14, 6). Им хочется войти в рай так же легко, как они входят в увеселительное заведение, а слово Божие учит, что туда без креста не пускают: многими скорбьми подобает нам внити в Царствие Божие (Деян. 14, 22).

Они полагают, что “в сообщениях их духов следует строго различать две стороны: положительную и отрицательную, добрую и злую, темную или нечистую и светозарную или благую”.

А мы полагаем, что никакой такой “светозарной или благой стороны” в них и быть не может. Пусть они докажут нам из слова Божия, из истории и учения Церкви Христовой, где бы было дозволено по произволу вторгаться каким-нибудь земным способом в область мира духовного, удовлетворяя своему преступному любопытству входить в общение с духами при посредстве столов или каких-либо машин, которые, кажется, уже и придуманы спиритами? А мы докажем им, что и злой дух может являться во образе Ангела светлого, что и он может обманывать так, что его принимали некоторые за Самого Господа Иисуса Христа: что же мудреного, что он проповедует якобы о любви и другие истины? Кричали же духи нечистые Господу: Знаем Тебя, Кто Ты – Святый Божий! (Мк. 1, 24). И, однако же, Господь запрещал им изрекать нечистыми устами даже то, что было истинно. Дух пытливый в отроковице города Филиппы взывал к народу об Апостолах Павле и Силе, по-видимому достойное приятия: сии человеки – рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения (Деян. 16, 17).

Казалось бы, что могло быть благоговейнее такого свидетельства истины пред язычниками? Можно ли было ожидать, чтобы не добрый, а пытливый, лживый дух говорил устами девицы? Нынешние спириты непременно приняли бы это за откровение доброго духа. Но не так отнесся к сему Апостол Павел: с негодованием обратился он к нечистому духу и сказал: именем Иисуса Христа повелеваю тебе выйти из нее! И злой дух тотчас вышел из отроковицы (Деян. 16, 18).

Вот как следует относиться к спиритическим “откровениям”: не только не искать их, а гнать от себя именем Господа Иисуса. Спириты говорят, что дух зла не может сам себе противоречить, что он не может проповедовать и добро, и зло, иначе это было бы то разделение царства, о котором Господь сказал, что оно погибнет, если разделится в самом себе. Не беспокойтесь: это так, но у духа-то зла, по-преимуществу, “цель оправдывает средства”. Что удивительного, если дух лжи скажет: “люби Бога, люби ближнего”, чтобы этими словами увлечь в обман, замаскироваться, а потом внушить, что нет вечных мучений, что Христос не был Богом в собственном смысле и подобное? У него все средства хороши. Нигде так тонко не действует сатана, как в спиритизме.

Он и в храмы Божии посылает запутываемого им человека служить панихиды, акафисты, приобщаться даже святых Христовых Таин, и в то же время удаляет от Бога, от Церкви. Говорят: “Все спириты проповедуют нравственность, что, конечно, не может ни в каком случае повредить человечеству. Важно-де то, что большинство образованных людей нашего материалистического века, верящего только фактам, потеряло веру в бессмертие, и вместе с нею и нравственное сознание, а спиритизм научно обследованными фактами возвратит им то и другое”.

На это отвечаем – трудно сказать, какая лесть горше, кому больше грозит вечная погибель: тому ли, кто совершенно потерял веру в Бога, в бессмертие и вечную жизнь, или тому, кто верует во все это, но в своей вере руководствуется внушениями тех, о коих Священное Писание говорит, что они не только “веруют, но и трепещут”?

“Семитысячелетний старец” имеет довольно опытности, чтобы, уловив человека в свои сети неверия, обратив его к своей вере в бессмертие, удержать его потом в этих сетях, в гибельной ереси спиритизма, а чрез него увлечь туда же и из верующих, но легкомысленных чад Церкви. Поэтому напрасно один почтенный профессор-богослов говорит, будто спиритизм, “защищая дорогие верования в сверхчувственное бытие и личное бессмертие души, до некоторой степени искупает пред христианством свои заблуждения и суеверия”. Нет, нимало не искупает, а только подкупает маловерных и недалеких из среды верующих. Если бы спиритизм и мог быть средством борьбы с материализмом, то, по меткому замечанию Вебера, “лекарство здесь стало бы хуже самой болезни”.

Мне скажут: итак, вы хотите все объяснить действием злых духов? Отвечаю: да, и иначе, с точки зрения христианского учения, объяснять все серьезные, не объяснимые фокусом и обманом явления спиритизма невозможно. И это – не мое личное мнение. Святитель Феофан Затворник пишет: “Спиритизм – прямая бесовщина, ничем не покрытая. Тут осязательная нечистая сила. Кто тут действует – можно судить по явлениям. Да они и сами не скрывают, что суть бесы”.

Таково же мнение, как мы видели выше, и других авторитетнейших наших святителей-богословов – митро полита Филарета и архиепископа Ни канора Херсонского и Одесского. Известный старец Амвросий Оптин ский писал о спиритизме: “Спиритизм есть не что иное, как новая прелесть вражес кая. Это учение есть общение людей с духами, но, разумеется, с духами не света, а с духами тьмы.

Апостол Павел пишет, аще и Ангел с небесе благовестит вам паче, еже благовестихом вам, анафема да будет (Гал. 1, 8). Апостол упоминает это не об Ангелах благих, потому что благие Ангелы не будут благовестить ничего противного учению евангельскому и апостольскому; явно он, что говорит это об ангелах тьмы, сверженных с неба, которые принимают на себя вид Ангелов света для обольщения нерассудных.”

И это мнение, что не души умерших говорят чрез медиумов, а духи нечистые, вполне согласуется с учением древних отцов Церкви. Во времена святителя Златоуста, как и во времена апостольские (Деян. 16, 16–18), медиумами являлись бесноватые, которые говорили от имени душ умерших. “Что значит, – спрашивает святитель Златоуст, – что демоны говорят: я – душа такого-то монаха? – Ты скажешь, – говорит святитель, – что бесноватые взывают: “Я душа такого-то человека”. Но и это есть хитрость и обман диавола. По-моему, не душа кого-либо умершего вопиет, но демон, скрывающийся под сим для обольщения слушателей… Невозможно здесь блуждать душе, уже отделившейся от тела”.

Одним словом, спиритизм есть волшебство, чародейство, говоря народным языком – колдовство. Его таинственные деятели – это бесы. Это учение есть модное антихристианство, тем более опасное, что оно выставляет себя якобы философски обоснованным… Это замаскированная ложь, это, по выражению одного исследователя, труп, обильно украшенный ароматными красивыми цветами мысли, поэзии, искусства, покрытый венками с громкими словами: прогресс, разумность, справедливость и свобода.

Спиритизм отрицает Божество Иисуса Христа, считает Его за одного из высших духов, взявшего на Себя миссию открыть людям истину. Спиритизм отрицает Божество и Духа Святого, разумея под Ним понятие собирательное в смысле указания на духов высших, открывающих человеку истину и чрез это способствующих освящению человека… Спиритизм отрицает догмат искупления человечества смертью Богочеловека, проповедуя самоискупление. В самой сущности он стремится ниспровергнуть все христианство. Можно ли после сего допустить мысль, будто он заменил Христа так же, как Христос заменил Моисея?

Вот почему и отношение к нему со стороны Православной Церкви вполне определенное: это – мерзость пред Господом и потому – страшный грех (Втор. 18, 10–12).

Это – волшебство, колдовство, общение с бесами. Церковь безусловно осуждает эти занятия, как дело душепагубное, как область деятельности демонов. Это – не мнение отдельных лиц: это постановление Шестого Вселенского Собора (правило 61). Следовательно, это – выражение непреложной истины. Разница между волшебством, чародейством, колдовством и спиритизмом не в существе дела, а лишь в постановке: спиритизм в современном смысле есть лженаучное отношение к явлению, известному и раньше, во все времена.

IV

Мы видели, что всякая попытка вызывания умерших в Ветхом Завете подлежала смертной казни по определению Божию.

Новый Завет не может противоречить Ветхому, и что запрещено в Ветхом, то сугубо недопустимо в Новом, который шире и глубже раскрывает основные начала Божия откровения. А что запрещено живым, то запрещено, конечно, и душам умерших. Никогда спириты не докажут, что имеют дело с душами умерших, а не с кем-то другим. Если на их сеансах являются в самом деле души разных времен и разных народов, современники и участники великих событий, то почему они нам не сообщили ни одного ценного для науки исторического сведения?

А ведь казалось бы, чего проще: вместо того, чтобы рыться в архивах, копаться в земле, бесплодно спорить для выяснения какого-либо спорного исторического события, – вместо всего этого вызвать дух какого-либо авторитетного современника выясняемого факта и спросить его: как дело было? “Но попробуйте, – говорит один исследователь спиритизма, – вызовите, и кроме тягучих логических умозаключений да всем известных сведений ничего нового от него не узнаете. Ясно, что тут подлог, неправда”.

Затем и спириты признают, что смерть не изменяет нравственной личности человека, что любившие нас здесь, на земле, не перестают любить нас и по смерти.

Итак, если открыто средство для них вступать с нами в общение, то судите, какое волнение должно было бы произвести это открытие среди обитателей загробного мира! Любящие существа, разлученные смертью, друзья, матери, оторванные от детей, мужья – от жен, благодетели человечества – разве все они не устремились бы воспользоваться сим открытием и вступить с нами в общение? И, однако, очень часто бывает, что сидят-сидят спириты за столом, призывают-призывают духов, а духи иногда и совсем не являются, а если и являются, и даже заявляют, что могут говорить то или говорят крайне расплывчато, или же вовсе не говорят… Почему? Если это – души наших родных, знакомых, страстно нами любимых людей, то этого быть бы не могло.

Религиозное учение спиритизма, в сопоставлении с христианским учением, как уже сказано выше, представляет самое опасное заблуждение, более ужасное, чем совершенное неверие. Это – дерзкое и страшное глумление над всем священным и спасительным, это учение богохульное и богопротивное. Оно – одних обольщает якобы ревностью о благе людей, других – будущею безнаказанностью за грехи, иных – обещанием высших откровений о загадочной области потустороннего бытия, чем соблазнялись даже просвещенные умы.

Такая доктрина заслуживает не опровержения, а осуждения. “Самое занятие спиритизмом, – говорит один его исследователь, – при наличности Божественного откровения, есть как бы недоверие к этому высшему источнику знания, есть вероломное нарушение обета верности своей вере и Церкви, есть отрасль волхвования, а вместе и нарушение первых заповедей закона Божия, запрещающих служение иным богам.

А общение с падшими духами в спиритических сеансах, по слову Игнатия епископа Кавказского, есть прямое отступление от Бога. Вызывание духов святых Божиих есть грубое и дерзкое кощунство над христианством. А стремление спиритов исправлять (якобы) и очищать христианское учение ясно свидетельствует, что они осуетились умствованиями своими и, называя себя мудрыми, обезумели (Рим. 1, 21–22). Над ними исполняется апостольское изречение: пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи (2 Фес. 2, 11).

Вообще, невозможно в одно и то же время быть верным христианином и заниматься спиритизмом. Сами спириты не скрывают того, что их “духи” могут побуждать людей к преступлениям и мистифицировать тех, кто вызывает их из пустого любопытства. Ясно, что сами же спириты предостерегают своих последователей от возможности получить сообщение от злых духов, от демонов. Возможно ли признать такое откровение божественным? Они говорят, что Бог открывает им только сущность учения, а обработка принадлежит уже людям – их учителям: иной ведь так разработает учение, что от божественного-то ничего и не останется.

Затем, занятия спиритизмом, расстраивая нервную систему, изнуряют здоровье, ведут к помешательству и самоубийствам. Ясно, что есть пути к знанию, на которых лежит свыше запрет, а тем дерзновенным, которые пытаются поднять таинственную завесу, грозит умопомрачение, болезни и смерть. И поделом: не изменяйте Христу Спасителю, не идите за Его и вашим врагом – диаволом.

Святые отцы, изучившие все козни диавола так, как никогда не придется изучить их современным мудрецам, говорят, что враг никогда не предлагает человеку прямо согрешить, ибо знает, что тот не пойдет на это, – а сначала увлекает якобы невинными мыслями, предлагает то, от чего не откажется грешный человек, даже доброе, лишь бы усыпить неопытного, а потом, когда тот доверится ему, делает из него что хочет и притом нагло смеется над ним. Так поступает он и в спиритизме. Спириты никогда не свидетельствуют, что им известно множество случаев самоубийства медиумов.

А вот авторитетный знаток спиритизма В. П. Быков, сам бывший спирит, заявляет, что ему как раз известно множество случаев самоубийств медиумов.

Известно также, что самые знаменитые медиумы были в жизни самыми несчастными людьми. Юм был всю жизнь страдальцем телесно, жертвою внушения “духов”. Форстер был распутнейшим пьяницей и кончил жизнь в сумасшедшем доме. След грешил всеми пороками Содома и Гоморры и всю жизнь был эпилептиком. Кэт Фокс спилась в Лондоне и до того безобразничала, что ее едино мышленники-спириты силой отправили в Америку… (См. Кудрявцев. “Что такое теософия?”).

Сторонники спиритизма соблазняют и смущают истинно верующую душу тем, что будто бы в их учении проповедуется любовь. Ах, как много, особенно в наше время, проповедников любви, которые хотят привлечь в свои сети простецов веры, чтобы потом напоить их ядом ненависти к Церкви и к ее поставленным Богом пастырям! И здесь благопотребно напомнить слово Апостола: искушайте духи, аще от Бога суть. В наше время, а как искушать духов, учит тот же Апостол Иоанн, Христу Богу возлюбленный: всяк дух, иже исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша от Бога есть, и всяк дух, иже не исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша, от Бога несть, сей есть антихристов (1 Ин. 4, 1–3).

Вот православные русские люди, которым встречались любители спиритических опытов, так и поступали: покойный граф Дмитрий Николаевич Толстой, например, сам рассказывал пишущему эти строки, что в бытность его губернатором в Калуге была особая мода заниматься спиритизмом или стологаданием. Раз ему предложили участники этого занятия задать мысленно какой-нибудь вопрос гадателю. Следуя наставлению святого Апостола Иоанна Богослова, граф задумал вопрос: был ли Христос Спаситель Истинный Бог или только человек? Если, рассуждал граф, дух не исповедует Иисуса Христа воплотившимся Богом, то сей дух не от Бога, а если не от Бога, то от врага Божия.

“Долго ходил карандаш в руке медиума, – рассказывал граф, – много начертил он кривых линий, пока, наконец, выпал из руки медиума. Стали тщательно разбирать, что написано, но никто ничего не мог прочитать: были все какие-то росчерки и каракули. Наконец, – говорил граф, – подошел я и издали, чрез несколько человек, окружавших стол, стал всматриваться в то, что написано было на листе. Сначала я не понял ничего, потом вдруг меня как бы осенила какая-то мысль: я стал обращать внимание не на самые черты, сделанные карандашом, а на белые промежутки между этими чертами. И что же я прочитал? – «Если мне не веришь, зачем меня спрашиваешь?»… И больше ничего. Я был поражен адскою хитростью ответа. С того дня я не позволял уже ни под каким видом заниматься стологаданием в своем доме”, – заключил граф.

Вот как настоящий православный верующий “испытывает духов”, когда есть необходимость такого испытания.

Подобный же опыт сделал и другой граф, Михаил Владимирович Толстой, как он сам рассказывает об этом в “Душеполезном Чтении”: “Основываясь на словах Апостола Иоанна Богослова, я просил вступивших в общение с духом спросить его: исповедует ли он Сына Божия во плоти пришедшего? Этот вопрос остался без ответа, а когда повторили его, то тяжелый ореховый стол с треском сдвинулся почти на аршин вперед”.

Замечательно, что такие люди без всякого колебания совершенно прямолинейно рассуждают, что если происходит явление чудесного характера, обнаруживающее присутствие и действие духовной разумной силы, то непременно одно из двух: или тут действует сила добрая, ангельская, лучше сказать – Божия, или же Божиим попущением действует сила вражья, диавольская. Именно диавольская, с диавольскою же и целью, например, чтобы внести путем лжи и клеветы вражду.

Вот что рассказывает тот же граф М. В. Толстой.

“Однажды мы сидели в доме тещи моей, княгини Волконской. Накануне она с младшей дочерью, тогда еще девицей, была где-то на бале. Стали искать бриллиантовых серег, которые накануне надевала молодая княжна, но нигде не могли найти их. Нам предложили, в виде шутки, погадать о них на тарелке. Вышел следующий довольно длинный ряд вопросов и ответов.

Вопрос. Куда девались серьги?

Ответ. Украдены.

Вопрос. Кто украл?

Ответ. Дуняша.

Нужно заметить, что в числе прислуги было несколько женщин с именем Авдотья; одну из них, няню детей некиих Грязевых, всегда звали по отчеству Савельевной и почти не помнили имени, данного ей при крещении. Мы продолжали опыт.

Вопрос. Какая Дуняша?

Ответ. Савельевна.

Вопрос. Куда спрятала?

Ответ. Отдала племяннику.

Все почитали старуху-няню за честную женщину, но из любопытства справились и узнали, что часа за два пред тем приходил к ней мальчик, племянник, пробыл недолго и ушел в большом смущении. Невольно возбудилось подозрение против Савельевны.

Между тем воротилась домой уезжавшая на целый день старшая сестра жены моей, А. П. Грязева.